— Ну, типа догадалась. Если я прихожу в гости — то только к вам обеим, разом. Если куда-то идти, то рассчитываем на троих — ну, кто не сможет или не захочет, его… или ее дело, но изначально — на троих. Постель тоже… если мы вдвоем с одной и третья захочет присоединиться, чтобы без никаких. И все проблемы — тоже на троих, всегда. Тогда, мне кажется, может сработать.
— А если одна с другой, и третий нам нафиг не сдался? — Катька нарочно добавила в голос максимум вредности. Тик и Нелька одновременно хрюкнули.
— … Тогда третий идет в зрительный зал. Смотреть бесплатно лесбийское порно.
— … Тогда третий обижается, отворачивается к стенке и храпит. Сестренки, а вы что, между собой… это? . .
Старшая потупилась, пряча ползущую к краснеющим ушам улыбку. Младшая, наоборот, вызывающе выпятила грудь:
— А что, ты думал — мы только с вами, да? Да нам, может, вы вообще не нужны! Козлы волосатые! У меня сестренка знаешь как классно умеет? Не то что ты… ссамец…
Нелька рухнула на стол и забилась в спазмах, выпучив глаза и по-рыбьи хватая воздух. Тик неторопливо, как срубленная секвойя, опустился сверху, мотая башкой, всхлипывая и нечленораздельно мыча. Катька посмотрела на них изумленно, неуверенно захихикала, потом сама затряслась от хохота, выдавливая в паузах: "Уйблин… ой… са… самец… уййо… блиин… во я выдала… "
***
После переезда Катюхи сестры надстроили (с дружеской помощью) кровать хозяйки, добавив над ней второй ярус. Всего-то делов — раму сбить из бруса и затащить наверх добытый за бутылку тюфяк. Что первый, что второй этажи при этом так и остались узкими одинарками, не предназначенными даже для двоих. В свое время для "расширенных занятий" с учеником хозяйка бросала на пушистый ковер в центре комнаты толстое ватное одеяло — но спать потом приходилось все равно на кровати, тесно обнявшись; благо, она была стройная, он худой, а кровать советского образца — то есть рассчитанная на массовое приземление десятилетних парашютистов с маминого шкафа. (Тик однажды задумался, какое же военное предназначение может быть у такой кровати — известно же, что в Совке оно было у всего? Однако ни до чего лучше "клепать солдат круглосуточно в неограниченных количествах, по пятьдесят лет без техобслуживания и профилактики" — додуматься не сумел) .
Вот и сейчас на месте отодвинутого в угол стола раскинулось обширное синее поле в зеленых кляксах, любовно прозванное Нелькой "прудом с кувшинками": "Что, кот, пойдем на пруд, лягушек ловить?" В центре композиции, в позе "и сигарету после", вытянулся Тик, а с двух сторон от него заоконная луна нескромно подсветила округлости, вытянутости, впадинки и родинки двух красоток. Обе раскинулись на спинах, остывая после очередного раунда, положив рыжие головы на грудь и плечи парня, почти касаясь друг друга висками.
Луне завидно, так что она сговорилась со сквознячком и занавеской — и теперь бесстыже лапает нежное и скользит по горячему. Девочки, впрочем, не против: они сейчас разомлевшие и умиротворенные. Пусть себе гладит, жалко, что ли. И сквознячок пусть побалуется, пока жарко.
Лунный свет быстро пробегает тенями и пятнами по обеим, сравнивая и оценивая. Начнем, пожалуй, с той, что справа — левая тоже великолепна, но эта поаппетитнее. Подтянутое спортивное тело, рельефное, аккуратно и с любовью вылепленное — и будто покрытое тонким слоем крема, сгладившим переходы, смягчившим изгибы, придавшим всей фигуре плавность и текучесть. Ничего резкого: изящные небольшие кисти — с тонкими, но сильными даже на беглый взгляд пальцами, никакой костлявости в запястьях и локтях, так и тянет облизнуть всю руку от ногтей до подмышки; гладкая высокая шея через канавки ключиц переходит в груди — сейчас мягко растекшиеся пологие купола, а еще пять минут назад… мммм… видели-виидели… — затем спускается с них на узкий, вздымающийся и опадающий животик, с маленьким кратером посередине. Луна одобрительно заглядывает в кратер: вот ведь, люди — а тоже понимают в украшениях!
А дальше вниз — небольшое расширение от талии на стройные, незагорелые, невыразимо мягкоупругие бедра, на которых еще не рассосались отпечатки ладоней и пальцев: это когда мальчик "под занавес" закинул своей девочке белые ножки за розовые ушки, чтобы поглубже кое-что кое-куда вколотить. Сама попросила, в конце концов. Громко и настойчиво, пускай и неразборчиво слегка. Чувственная девочка, и гибкая, как балерина, нравится ей так — до упора, лобком о лобок, шлепками… а пятна быстро пройдут, он нежно держал. Аккуратно, но сильно. Потом вообще ухватился пониже, за булочки, а ножки уже вторая девочка придерживала… заодно лодыжки языком щекотала. Рыжая попрошайка чуть с рассудком не попрощалась, судя по звукам.
А что, собственно, там такое интересное между ножками? Чего они туда по очереди заползали рассматривать?
Занавеска послушно качается, пропуская лунные пальцы на доселе затененный пушистый холмик… Экая чудная орхидея: мясистые, вытянутые лепестки снаружи, тонкие, беззащитно-розовые — внутри, и складочка-капюшончик сверху. Таак, понятно теперь, цветы — они и есть цветы. Этот явно из тех, что по ночам распускаются. Пчелки только крупноваты, пожалуй… ну, каприз природы, бывает. Некоторые вон вообще летучими мышами опыляются.
Луна с непонятным ей самой вожделением гладит набухшие, мокрые складки, покрытые густой рыжей шерсткой. Подрагивая, заглядывает между лепестками: тычинки-пестики, ау? Бело-розовый цветок стыдливо краснеет, сжимается, стараясь прикрыть дырочку в центре — только не получается ничего, очень уж ее растянули за полчаса прыжков и визга. Пятна мечутся, заглядывая в таинственную глубину: влажный пунцовый тоннель различим только у самого начала, свет пытается проникнуть глубже, рассмотреть, облизнуть…
… Девушка вдруг поворачивается на бок, прижимаясь к Тику грудью и обнимая его второй рукой сверху. Луна в панике вырывается из-под сомкнувшихся сводов и улепетывает за занавеску. "Хватит на сегодня, пожалуй", — решает она, переводя дух и пытаясь разобраться в незнакомых чувствах. — "Вторую как-нибудь потом… не последнюю ночь они тут… "
*****
— Зверят, давайте, что ли, в душ и баиньки? Завтра ж не выходной, в школу надо. Сегодня уже, верней.
Начавшая задремывать Катька захлопала глазами и пошевелилась. Тик глубоко вздохнул, по-хозяйски сгреб обеих сестер на себя, так что две блаженно-сонные физиономии оказались у него в поле зрения, и явно вознамерился двинуть торжественную речь.
— Ну, девчонки. Вобще. Блин. Вы такие… цц… Ыхх. Я тащусь просто. Вы… короче… ну… ну ййо. Щас. Рхрммхрмм. Короче. Нмм. Корроче! Дайте я вас поцелую! Ыыы, рыыжики!
— Мурррр. Мурряяаа. Уммррррмрр.
— Аумммм. Ммма. Няф-няф-няф-няф. Котён, иди сюда тоже. Мммнямннняффмма! Ыммм. Вкусненькие мои. Муррчалки-сопелки. Зверьки мои любимые. Все — давайте в душ, а то так и уснем немытые. Только чур, мы с ней первые, а ты потом. А то знаю я… нас… — Нелька хитро прищурилась. Идем, Катюш. А ты пока убери тут немножко, ага? Чтобы утром не спотыкаться.
— Хммм. А что мне за это бууудет?
— А за это мы дадим тебе поспать целых… ой, блин, целых три с половиной часа! А иначе сейчас наденем ночнушки и начнем у окна танцевать… нам не слабо, правда, сестренка?
— Лучше в ванную его затащим, — сверкнула лунными изумрудами проснувшаяся Катька, — и к батарее привяжем. И будем с тобой друг друга намыливать, во всех местах!
— Не натерты места-то? — фыркнула Нелька. — У меня — так изрядно. Ладно, кончай языком трепаться, двинулись. Тик, мы недолго.