Это случилось на недавний Дашкин день варенья. Я подарил ей здоровенный фотоальбом, где были собраны лучшие Дашкины фотопортреты из всех, которые я успел наснимать за время нашей любви. Я-то по совместительству фотограф, люблю это дело, увлекаюсь — у нас с Дашунькой натура родственная, художественная.
В том альбоме было много ню. Среди них — и фотки с нашего отпуска: голая Дашка в море, в грязи, разрисованная, спящая, спереди и сзади… Альбом получился в высшей степени пикантным. Но фотки были настолько красивы (от скромности я не умру, это точно) , что я надеялся на всеобщий восторг, который должен был, по моим прогнозам, нейтрализовать неловкость Дашки и потенциальных зрителей. Дело в том, что я собирался показать этот альбом не только Дашке, но и нашим родным, и всем её друзьям, приглашенным на днюху.
Чтоб не обидеть Дашку, я сделал хитро: прикрыл все голые фотки папиросной бумагой, и объяснил ей, что она может решать сама, кому их показывать, а кому нет. Создал для нее, то бишь, видимость свободного выбора. Дашка была в таком восторге от фоток, от того, какая она красивая там, так визжала, розовела и блестела глазами, так была благодарна мне, что этот скользкий момент промелькнул почти незаметно.
Когда Дашуню поздравляли родные, и пришло время всеобщей похвальбы подарками, я гордо вынес альбом — и мы всей семьей уселись рассматривать его. Вначале шли обычные, "одетые" фотки, и только потом, страниц через 10 — ню. Все было, как я и предполагал: вначале — папиросная бумага, загадочно прикрывающая снимок, потом — мое объяснение: дескать, здесь — "художественное ню" , и пусть Дася сама решает, показывать или нет… Дасе, конечно, говорили "ты ведь не стесняешься нас?" , а Дашунька хоть и краснела, но — выхода не было, и она все показывала, иначе ведь — обида папы с мамой… И вот — бумага снята, и родители смотрят заветное фото… Вначале — легкий шок, но уже секунду спустя — бурное восхищение красотой снимков и модели. Наши родители — люди "старой закалки" , всякую наготу, а тем более публичную, признают за бесстыдство, и Дася была так воспитана… но эти снимки я представил для них искусством, "обнаженной натурой" — и это моментально преобразило ситуацию. Дася, конечно, стеснялась, но и гордилась — прямо цвела вся, щечки были как гвоздики, и глазки сверкали, когда родители восхищались ее голеньким загорелым телом. А я втихаря любовался на нее — и балдел…
Но самый кайф начался, когда пришли ее друзья — одноклассики и однокурсники. Я специально оставил на самом видном месте открытый альбом — не на пикантной странице, правда, а на обычной — со сногсшибательными фотками Дашуни в вечернем платье, с прической и макияжем. Конечно, когда отзвучали все поздравления и гости принялись свободно дрейфовать по комнате — сразу наткнулись на альбом. И конечно, повторилась та же история: смотрели-смотрели, дошли до заветных фоток, я объяснил все, что нужно, все уставились на Дашку, девчонки принялись дергать ее, тискать, упрашивать, а она розовела-розовела — и… бумага как-то сама собой приоткрылась, и всеобщим взглядам предстала голая Дашуня во всей красе.
Было, конечно, миллион комплиментов, восторгов, девчоночьих визгов и мальчишеских "ууууу" , а Дашка взволновалась, блестела вся, губки приоткрыты, глазки на пол-лица… А фотки чем дальше — тем откровеннее. Вот Дашка с раздвинутыми слегка ножками — лежит на кромке берега, под прозрачной волной — отлична видна киска, пушок на лобке… Вот Дашунька крупным планом — соски рельефные, упругие, темные, аж потрогать хочется. Каждая фотка вызывала все больший восторг, с каждым новым разворотом девочки визжали все громче, Дашка блестела и краснела все сильнее, а мальчики-художники все меньше рассуждали о контрастах и насыщенности, а все больше — о том, "какая ты тут, Даш — просто слов нет" 🙂
Я балдел, торжествовал, сопереживал Дашке, гордой и уверенной в себе королеве — она уже ничего не стеснялась, а только растворялась и купалась в общем восторге и комплиментах, упивалась своей красотой и сексуальностью, и мордочка ее розовела не от стыда, а от гордости и возбуждения. Я гордился, наверно, ещё больше, чем она — и своим искусством, и женой-сокровищем…
Как вдруг дело приняло совершенно неожиданный оборот. Должен сказать, что родители наши ушли еще днем, чтобы не смущать молодежь. Мы, разношерстная студенческая компания, были предоставлены сами себе. И вот, после одной особенно эффектной фотки — Дашка в лучах заката, с развевающимися кудрями, в умопомрачительной позе — одна девица выдала вдруг: "Дашунь, а покажись нам голой! Ты такая красавица, ну чего тебе стоит?"
Был вначале легкий шок, но через мгновение все бурно и единогласно поддержали это предложение. Я слегка опешил, признаюсь, но внутри все сладко заныло: неужели СЕЙЧАС? Мне, как мужу, нужно было как-то реагировать — ко мне обратились "за разрешением" ("мы ведь не будем ее соблазнять — только полюбуемся, мы ж художники") . Я и сказал: "Пусть Даша решает. Я доверяю ей во всем". И посмотрел выразительно на нее. Она вспыхнула еще больше, даром что розовая была уже давно, стала отнекиваться и мотать головой. А её просили все настойчивей и настойчивей, девчонки стали подлизываться к ней, обнимать и чмокать, мальчики тоже принялись заглядывать ей в глаза — хоть и стеснялись…
Тут Дашка молча вскочила, сверкнула глазами и, не говоря ни слова, выбежала из комнаты. Все немного опешили, на секунду воцарилось молчание, после чего девчонки зашептали мне: "Ой, мамочки… Она, наверно, обиделась?". Я молчал, не зная, что сказать, потом встал — решил проверить, как там она и что с ней.
Но в этот момент дверь открылась — и я как встал, так и сел.
К нам вошла Дашка — абсолютно голая, с распущенными волосами, без макияжа и босиком. Как мать родила — "дитя природы". Личико пунцовое, но походка — легкая, воздушная, на губах играет улыбка, немного растерянная, глазки сверкают, как лампочки… Она была невероятно хороша, золотистый загар не сошел ещё с её тела, пышные грудки прямо плыли по воздуху, сосочки топорщились гордо в разные стороны, и вся она плыла, будто бы без веса… Вся компания непроизвольно издала вздох восхищения, после чего я начал громко аплодировать, все дружно поддержали меня, и напряжение спало.
Дашутка сияла, гордая и возбужденная, заулыбалась ещё сильней и подошла к нам. Мальчики деликатно сторонились, пожирая её глазами, а девочки, преодолев за пару секунд застенчивость, стали восхищенно щупать её, как дорогую куклу, гладить, ойкать и причитать. Дашка со смехом отбивалась, потом поняла, что сопротивление бесполезно, и отдалась настойчивым женским рукам. Мгновение — и потекли комплименты её груди, фигуре, попе, бедрам, загару, пушку на лобке… С каждой минутой они становились все более откровенными и беззастенчивыми: сказалось шампанское, выпитое за Дашку. Кто-то первым достал блокнот, и через минуту Дашка позировала на стуле, а граждане художники строчили в блокнотах карандашные наброски. Они остались потом Дашке на память.