Близнецы путаются, меняются, один становится другим, и Анджелина уже через несколько секунд не скажет, где какой из них.
Она устало падает на кровать, закрывая глаза. Но на этот раз преследуют звуки. И это гораздо хуже.
Джордж кончает тихо, со всхлипом, изливаясь в ладонь брата. Фред — наоборот, громко и протяжно.
А потом — довольное сопение, одно чуть глуше второго. Наверняка Фред уткнулся лицом в шею брата, он так всегда делает. Анджелина приподнимается на локтях — так и есть.
Наконец, Фред скатывается с брата, ложится на пол и дышит часто-часто. И Джордж с Анджелиной — тоже.
Анджелина помнит, как все началось у близнецов. Было странно, неприметно, неясно, смутно, а потом в один день — опять у нее на глазах — поцелуй. Да еще какой!
Как с цепи сорвались.
И с этого дня — неразлучно. Вместе.
А она рядом. На шаг впереди, на шаг позади, совсем близко, но никогда — не слишком, не полностью, не со всей душой.
И не ее вина. Ведь близнецы внутри, в сердце, где-то совсем глубоко, так что не достать, не забрать, не уничтожить…
В голову лезут идиотские мысли. Например, есть ли примета про Рождество. Про Новый год есть, а про Рождество? Как встретишь очередной день рождения Христова, так и проведешь весь год, дожидаясь следующего?
Анджелина надеется, что нет. Потому что судя по часам на свете — Сочельник закончился, а Рождество уже наступило.
— Энджи, — вдруг зовет Фред. Громко, испуганно, потерянно. Вскидывается, ищет ее глазами. Находит и улыбается — печально и озорно, виновато и радостно. — Эндж, иди к нам?
Анджелина медлит, поднимается и подходит неуверенно. Джордж отстраняется, создавая пространство между собой и братом, и хлопает по ковру.
— Ложись, — благодушно предлагает он, и Анджелина слушается. Укладывается между ними — и тепло, и хорошо, и спокойно.
Они смотрят в потолок. Отсюда он кажется выше, трещинки на нем видятся звездочками или снежинками, а большое темное пятно в углу, появившееся непонятно от чего, — солнцем.
Лишь слегка укрытым за пеленой облаков.
— Я люблю тебя, — вдруг шепчет Фред. — Вас обоих.
— Я тоже вас люблю, — тянет Джордж, глядя завороженно в потолок.
Анджелине одной кажется, что он начал опускаться?
— И я, — эхом, запоздало, отзывается она.
И это — правда.
И если любить — то только так.
Отдаваясь со всей силой, сгорая в отчаянии и возрождаясь в надежде, погрязая в унынии и взлетая в счастье, падая от ненависти и поднимаясь от восторга.
И если и любить — то только их.
И только — вместе.