Андрею Сол-му, врачу и дрессировщику
В позапрошлом году занесла меня цирковая судьба (в лице судьбоносцев из Росцирка) в город Р*, что недалеко от Москвы.
Город неплохой, с древней историей славной, да с нынешней – не ахти.
Правда, цирк там хороший построили еще в расцвете СССР, и с тех пор не успели еще сильно изгадить.
И гостиница цирковая – приличная, что для нашего брата – артиста, в номерах гостиничных почти весь год проводящего – не последнее дело.
Вот в этом самом городе Р*, в той самой цирковой гостинице и приключилась со мной одна история.
Я сам врач по образованию, и в цирке клятву Гиппократа исполняю, но есть у меня и свой номер, какой – к истории дела не имеет, но быстроту реакции и способность точно оценить ситуацию – сильно развивает.
Работали в тот сезон в нашей программе акробатки на брусьях Свиридовы – это так на афише стояло. На самом деле Свиридовыми были только двое из пяти -сестры Татьяна и Людмила, у трех других и имена были позаковыристее – Эльвира, Яна и Юлиана – видно, родители были с фантазией, и фамилии разные, но на афишу равно не пригодные – по причине лозунга – покупайте отечественное:
Так вот, брусья, с которыми они работали – спе-ц-ф-и-т-ские, как Райкин говорил, были.
То есть брусья-то – обычные, фибергласовые, а вот опоры для них – живые артисты.
Обычно в таком номере – на опорах мужики покрепче работают, а девчонки легонькие на брусьях кувыркаются.
А Свиридовы, феминистки чертовы, – сами стали брусья держать.
Татьяна и Людмила – до цирка в спортивной акробатике силовыми партнершами выступали, да их по возрасту ушли – 25 – и гуд-бай! Девицы – как по Некрасову, про коня на скаку и по избу. Про избу не знаю, а на породистых кобылиц они сами похожи были – и статью и характером.
Яна и Эля – раньше в спортивной гимнастике выступали за сборную, да не выдержали волчьих законов:
Впрочем, и в цирке тоже, не всё – марш Дунаевского, но народ у нас добрее.
Вот и Элька с Янкой – из таких, кто и пожалеет и поможет, хоть сами молодые и по возрасту еще можно быть дуры-дурами. Они и "верхними опорами" работали и на нижних брусьях сами кувыркались
Юлька – самая младшая – ей только 17 исполнилась, и самая хрупкая из них – она только чистую гимнастику в номере делала. Девчонка талантливая – жуть, а по внешности и по характерцу – как спичка вспыхнувшая – мотнет рыжей головой – и не трогай – пальцы сожжет.
Номер их большой популярностью пользовался – эффектный и, для знатоков, – сложный, и девчонки красивые и костюмы на них – минимальнейшие.
В общем, ухажеров хватало.
Девчонкам, конечно, приятно, и иной раз поддавались на уговоры – в выходной день вечерком в ресторане, благо он рядом с цирком располагался, с парнями посидеть, потанцевать:
Правда, хоть и считается, что у циркачек нравы вольные – Свиридовы (все пятеро) от неприличных предложений умели отказываться.
Ну а ежели какие "кавалеры" по наглому начинали в гостиницу ломиться, на то у нас была четверка жонглеров-силовиков, пудовиками на манеже перекидывавшихся (однажды какой-то Фома неверящий через барьер полез – вес у гири проверить, да на ногу себе уронил – так его вопль оркестр с трудом перекрыл) – они доходчиво объясняли, что у артисток – с утра выступление, и им отдохнуть надо.
Или выходили мои ассистенты – тоже ребята не хилые, и втолковывали непонятливым, что зверей надо скоро кормить, а им, бурым национальным символам – все равно, что на ужин смолотить – старую говядину или молодую козлятину. Ну, кавалеры и проникались:
И вот в один летний вечер, то ли в ресторане "осетрину второй свежести" подавали, то ли может кавалеры, поняв, что им не светит – по подлянке, чего в шампанское напоследок сыпанули – в общем, приковыляли все пятеро Свиридовых как одна, в гостиницу за животы держась и в три погибели согнутые. И как порог переступили, так сразу, извините, в туалет кинулись, и почти на всю ночь там обосновались:
Короче говоря, утреннее представление выпустили ужатым, и едва оно закончилось, зовут меня к директору цирка.
– Вот что, Андрей Владимирович, – говорит, а сам нервно по столу ногтями скребет, прямо как мои мохнатые артисты, – надо чтобы Свиридовы к вечернему представлению в порядке были, На нем, блин, богатый спонсор будет, и дирекция на их номер, мужикам мозги будоражащий, сильно рассчитывает.
– А я говорю, – Я им и так весь свой запас адсорбентов скормил – и по нулям, да и на отравление не похоже – не рвет, ни знобит, а только "медвежья болезнь" мучает.
А он мне – "по Высоцкому", – Мол, надо Федя!
– Ладно, – говорю, – спонсора я бы и послал, да девчонок жалко, за ночь измучались:
Захожу я к Свиридовым в комнату, (они специально просили самый просторный номер – нравилось им всем вместе жить) – все пять кроватей по стенкам расставлены, на кроватях страдалицы лежат в скукоженном виде и с такими лицами, что не на манеж для спонсора, а на паперть для жалостливого народа выпускать надо:
В комнате бардак – по причине постоянных ночных туалетных забегов – и носом чую, – кто-то из них – не добежал.
Ну, огляделся я, и решение принял.
Зову своих ассистентов – ребят толковых и не болтливых.
Даю деньги – одного в хозяйственный – пластмассовых ведер купить, а другого посылаю по номерам пройти, электрочайники собрать и в них воду нагреть.
А сам в аптеку отправился.
Прихожу и говорю аптекарше, – Мне пять кружек Эсмарха: – тут у нее глазики широко так раскрываются – и она на меня не то, как на психа, не то, как на маньяка смотрит, а я спокойно смотрю в ответ – а что – не наркотики прошу:
Получаю пять резиновых блинов с трубками, в соседнем отделе раствор танина и вазелин покупаю и – назад, в гостиницу. Там уже ребята во всю трудятся – из чайников пар столбом, ведра разноцветные рядком стоят.
Беру у плотника молоток и большие гвозди – и направляюсь в номер к акробаткам.
Подхожу – а из двери мимо меня пулей, чуть насквозь не прошила, Юлька в лифчике и трусиках – по направлению к туалету пролетает, жалобно подвывая.
Захожу в номер и вколачиваю над каждой кроватью по большому гвоздю, примерно в метре "от уровня матраса".
Девчонки лежат – ноль внимания, к себе внутри прислушиваются и ничего хорошего не слышат.
Тут мои ассистенты, молодцы, приказ исполняя, заносят в номер шесть пустых ведер, седьмое с холодной водой и два чайника с кипятком.
– Всё, – говорю, – пока свободны, но далеко не разбегаться – скоро понадобитесь:
Ребята вышли, а я за свою работу принялся – в пустом ведре стал из холодной воды, кипятка и раствора танина смесь делать. За спиной слышу, Юлька из туалета вернулась и на кровать свалилась.
Значит, весь комплект на месте:
Закрыл я дверь на ключ от любопытных, наполнил резиновые мешки раствором, на гвозди развесил, ведра к кроватям пододвинул – и минутную готовность объявил:
– Значит так, – говорю, – девицы-красавицы, что я с вами делать сейчас буду – для высшего, блин, блага, Поэтому – голос не подавать, сопротивления не оказывать, и – до туалета все равно не добежите – оправляться в ведра будете. Меня стесняться нечего, мы дам и не в таких позициях видали:
Последнюю фразу я у драматурга Островского взял – талантливейший человек был, жаль в школе Катериной – "лучом света", сильно к нему отношение подпортили.
Смотрю, девчонки поняли, у кого силы остались – головами закивали.
Ну и ладненько:
С кого начинать – не жребий же бросать – решил по их номеру снизу-вверх идти.
Подхожу к Татьяне, одеяло в ноги откидываю.
Лежит моя красавица на боку, калачиком свернувшись, в розовой ночнушке выше колен.
Перекатываю ее на другой бок, к стене лицом, рубашку на спину заворачиваю. Одной рукой шланг подтягиваю, пальцем другой – из банки вазелин цепляю. Смазал наконечник, баночку в сторону, раздвигаю Татьянины ягодицы – а там вокруг дырочки – все покраснело и припухло.
Еще бы – одной кислятиной опорожнялись всю ночь: Слегка пальцем дотронулся – ее как током передернуло.
– Потерпи, девочка, – говорю, – потерпи:
А сам нежно так по ободку пальцем навазелининным вожу:
Смотрю – расслабилась, я тогда тихонечко наконечник в дырочку вдвинул, чуть повернул и еще – поглубже – Татьяна лежит – терпит. Ну, кран открыл, по плечу погладил и к Людмиле направился.