— Хорошо. Ложись обратно на кровать.
Я подчинилась, подложив под себя скованные руки. Он подтянул меня по-прежнему скованными ногами к изножью кровати, после чего отошёл к шкафу возле двери. Оттуда он извлёк несколько мотков верёвки и рулон серебристой липкой ленты. При виде последнего я мысленно застонала — воспоминания о первых часах моих мучений ещё не изгладились у меня из памяти. Равно как и другие, о которых я никогда бы не могла даже помыслить.
Он снял браслет с моей правой лодыжки, после чего плотно примотал её лентой к моему правому бедру. Такая же участь ждала и левую лодыжку. , Лёжа так, коленями в разные стороны, я осознала, насколько беззащитной становлюсь. Очевидно, именно это и было целью Эша, так как один из отрезков верёвки он пропустил мне под правой коленкой и привязал оба конца к правому боку кровати. Через несколько мгновений я стала ещё беззащитнее, когда та же участь постигла мою правую ногу, и я лежала там в страхе, развёрнутая напоказ.
Его руки возились с третьей верёвкой, закрепляя её на браслетах скованных подо мной рук, после чего он с силой притянул их к изножью кровати. Мне оставалось лишь сдвинуться вслед за ними, разведя связанные ноги и бёдра ещё шире, и в его намерениях после этого не осталось уже никаких сомнений.
Эш снова отошёл к шкафу. Я задышала чаще, и, когда он вернулся со шлёпалкой и хлыстом, помимо своей воли мелко задрожала. Стоя рядом с кроватью, он смотрел на меня. Я не осмеливалась заговорить и умоляла его взглядом, в котором уже закипали слёзы жалости к самой себе. Я содрогнулась в первых рыданиях.
— Ты, наверно, уже поняла, Джен, что сейчас с тобой произойдёт. Если будешь делать всё, как я говорю, то будет не так уж и плохо.
Он протянул мне хлыст. К толстой кожаной рукояти крепился хвост около метра длиной, обвитый вокруг рукояти. Он держал его перед моим лицом.
— Лижи его! Вот так, умница. Теперь целуй!
Я повиновалась. Сильно пахло кожей и потом.
— Теперь открой рот…
Рукоять грубо втиснули мне в зубы. Непроизвольно я издала какой-то звук.
— Если отпустишь, почувствуешь его на себе. Не обольщайся.
Его голос внезапно посуровел, говоря медленно и размеренно.
— А сейчас мы познаем друг друга ближе, Джен. В библейском смысле.
Я знала, что рано или поздно это произойдёт, но всё равно испытала шок. Несмотря на все перенесённые мною пытки и унижения, несмотря на пробки и затычки в моих отверстиях, несмотря на зажимы, несмотря на порку моих половых органов, это была кульминация… похититель Джен Шервуд собирался её изнасиловать.
Я закрыла глаза, и из-под зажмуренных век по моим вискам потекли слёзы. Мне казалось, что я уже успела к этому приготовиться, но я ошибалась. Я знала, что Эш не остановится на том, что просто ограбит меня — хотя это железо он явно хотел ковать, пока горячо. Секс был неизбежен, но подсознательно я, видимо, надеялась, что этого не произойдёт — за что теперь и расплачивалась. Наши встречи с Грэмом, в его сиднейской берлоге, безумно возбуждали и стимулировали меня… не считая той, последней ночи.
Теперешнее же было просто продолжением того кошмара. Однако, рассудила я, мне уже вряд ли будет хуже. Я смирилась с тем, что должно сейчас произойти… по крайней мере, это было лучше побоев. Я решила обратить эту ситуацию себе на пользу… обратить свою злость в желание отомстить. Этот акт насилия надо мной лишь увеличил счёт, по которому Эшу предстояло заплатить. Однажды, когда настанет время, когда появится такая возможность…
Я думала, что он войдёт в меня, но неожиданно на мою правую ягодицу со смачным звуком опустилась шлёпалка. Я задохнулась, едва не выронив хлыст из зубов. Затем боль обожгла вторую ягодицу. Шесть раз по каждой ягодице, потом ещё шесть раз по внутренней стороне бёдер. К тому времени я уже снова выла, заходясь в рыданиях — хлыст у меня в зубах глушил меня не так эффективно, как кляп, но такой цели, видимо, и не ставилось. Три финальных удара легли мне прямо на влагалище, и от жуткой боли между ног я впилась зубами в рукоять хлыста, корчась изо всех сил.
Град ударов прекратился, оставив меня всхлипывать лёжа. Я не смела открыть глаз, боясь увидеть очередной готовящийся для меня ужас. От побоев и неожиданной боли я совершенно забыла о сексуальном проникновении и снова оказалась к нему неготова. Я всё ещё задыхалась, желая лишь унять боль, когда его пальцы скользнули внутрь меня.
*****
— Да ты вся мокрая, потаскуха! — победным тоном провозгласил он. — Я так и знал, что тебе понравится.
Меня напугало то, как внезапно и как легко он туда проник. Размер был солидный, но, несмотря на побои, я действительно намокла как следует. Я на мгновение изумилась этому — самому факту и непонятным ощущениям, которых я не ожидала от своего лона при таких обстоятельствах. В Сиднее Грэм однажды выпорол меня по влагалищу — конечно же, далеко не так сильно, но этого хватило, чтобы в нужных местах взыграло ретивое. Когда он входил в меня после этого, каждое его движение словно бы усиливалось во много раз, и ощущения обострялись невероятно.
На этот раз я знала, что порка была слишком жестокой, чтобы усилить то, чего я даже не испытывала. Я пыталась не обращать внимания на застарелый табачный запах, исходивший от Эша. Я знала, что запах этот останется со мной навсегда, напоминая мне о той жуткой ночи, когда меня, ослеплённую, похитили из собственной спальни. С этим запахом для меня уже связалось столько всего, что мне вряд ли когда-нибудь удалось бы отделаться от вызываемых им чувств.