Я замечаю её в метро, она сидит напротив меня и читает любовный роман. Полная, фигуристая, мягкая с виду женщина с большой тяжёлой грудью. Круглое личико, хорошенькое, даже красивое, немного курносое, с большими синими глазами за стёклами очков, милые розовые губки, спадающие на плечи темно-русые волосы. На первый взгляд ей можно дать хоть двадцать пять, хоть сорок; на таких лицах поздно появляются морщины. Серьёзное выражение лица и очки старят её, но судя по свежести кожи и гладкости губ, ей не больше тридцати. Обручального кольца нет. Круглые белые коленки виднеются из-под джинсовой юбки.
Она снимает очки протереть, и её лицо вдруг становится обнажённым и беззащитным. Я решаю, что сегодня она станет моей.
Она выглядит слишком свежо, слишком спокойно для местной жительницы. Большой город накладывает свой отпечаток на живущих в нём, и на ней его нет. Тем лучше. Я смотрю на неё пристальным взглядом, концентрируясь на её животе, представляя, как большой прозрачный энергетический член двигается между её полных ляжек, туда-сюда. Я не знаю, почему это работает, но это работает. В течение пяти минут она начинает покусывать нижнюю губку и поёрзывать на сиденьи. Она чувствует, что ей становится тепло и влажно, но она не понимает почему. Должно быть, виноват любовный роман.
Она опускает книгу и начинает мечтать. смотря в никуда. Я разглядываю её.
Она вдруг вздрагивает и начинает растерянно осматриваться. Похоже, проехала остановку. Да, так и есть. Поезд будет ехать теперь долго без остановок, и увезёт её туда, куда обычно не забираются туристы.
Она встаёт и прохаживается по вагону, демонстрируя мне свои широкие бёдра и толстый круглый зад. Я решаю, что надо к ней подойти — а то кто-нибудь другой заметит эту жирненькую овечку, отбившуюся от стада.
— Мисс, вы пропустили станцию? — спрашиваю я вежливо. Её лицо озаряется улыбкой: хоть кто-то в этом бессердечном мегаполисе заметил её беду.
— Да, пропустила, — её голос приятен и мелодичен. Я хочу услышать, как она стонет, — Вы мне не подскажете, как мне вернуться в гостиницу? На Тридцать Второй улице.
— О, совсем легко, — улыбаюсь я, — мы сейчас на маршруте "К", он экспресс в одну сторону, значит, назад вы на нем не уедете. Выходите через две остановки, садитесь на 55-й автобус, через семь кварталов сядьте на "Г" до остановки "Тотен-понд", там пересаживайтесь на "Б", а потом на автобусе, который заменяет "И", доезжаете до 34-й стрит.
Вижу по лицу, что она запуталась посередине.
— Ну, или, — добавляю я, — можете со мной проехать часть дороги, мне как раз по пути.
— Ой, спасибо! — восклицает она, и садится рядом. Я улыбаюсь и глажу её по плечу. Она не возражает. Хорошо.
Мы начинаем беседовать, и я продолжаю касаться её рук и плеч, не нарушая приличий, но приучая её к своим прикосновениям. Пускай ей будет со мной удобно.
Мы выходим из метро и садимся на автобус. Он везёт нас ещё дальше от её гостиницы, но она этого не знает. Я увожу её всё дальше и дальше от знакомых мест. Выходя из автобуса, я подаю ей руку. Её ладонь тёплая и мягкая.
— Как вас зовут, кстати?
— Кристина.
— Прекрасное имя для такой прекрасной женщины, — я беру её под руку, — заглянем в кафе, Кристина?
Отказаться было бы невежливо, и она соглашается. Мы заходим в кафе, где я заказываю ей кофе и кусок торта, не спрашивая, чего она хочет. Она не возражает. Охотник приближается к добыче — я плачу за неё, и теперь она, вежливая и порядочная девушка, чувствует, что должна мне.
Я смотрю на неё, пока она ест. Смотрю внимательно, слежу за ней, как будто она не торт ест передо мной, а раздевается. Щёки Кристины розовеют: она смущается, но и возбуждается от такого внимания.
Выходим из кафе, я держу её под руку. Она украдкой смотрит на меня и поправляет волосы.
— Куда мы теперь идём? — спрашивает она.
— Знаете что, Кристиночка, — говорю я, — я тут живу совсем неподалёку. Давайте зайдём и проверим, если мой сосед дома, то я одолжу его машину и подвезу вас в гостиницу. Что скажете?
Она останавливается, оглядывается по сторонам. Её дыхание учащается. Она понимает, что всё это время на неё охотились, и сейчас поймают. Это последний шанс ускользнуть — но тогда она останется совсем одна в незнакомом городе.
— Давайте зайдём, — робко говорит она. Я обнимаю её за плечи и веду за угол, чувствуя, как она начинает дрожать.
В лифте я молчу, рассматривая её снизу доверху, раздевая её взглядом. Она глубоко и часто дышит, не смотря мне в глаза, возбуждённая и испуганная. Я вижу даже сквозь лифчик, как набухают её соски.
— Разувайтесь, — говорю я, заводя её в квартиру, и она послушно снимает босоножки. Я беру её за руку и веду в гостиную, где снимаю с неё джинсовую курточку и кладу на кресло.
Кристина поднимает глаза, когда я глажу её по щеке, провожу пальцами вниз к шее, и кладу руку ей на затылок. Понимая, что произойдёт следующим, она приоткрывает губки.
Я сгребаю волосы у неё на затылке, запрокидываю ей голову, а другой рукой беру за грудь, задевая набухший сосок. Она вскрикивает от неожиданности, вскидывает руки, пытаясь оттолкнуть меня, но я наседаю на неё, притискиваю к стене, наклоняю голову и провожу языком по её открытому горлу. Отпустив её волосы, я хватаю её за талию, прижимаю к себе, и целую её, и кусаю между плечом и шеей. Левой рукой я сжимаю ей оба тонких запястья, прижимаю их к стенке над её головой, а правая рука устремляется ей между колен, поднимается по нежной мягкой ляжке и находит её пухлую, влажную, мягкую киску. Кристина течёт, как я и знал. Она всё ещё сопротивляется, но её движения только помогают мне щупать её киску, сдавливать её податливую плоть сквозь тоненькую ткань трусиков.
— Нет, не надо… — стонущим голосом молит она, — что вы делаете? мы же едва знакомы…
— Я залезаю тебе в трусы, шлюшка, — отвечаю я, и делаю, что сказал, сдвигая ткань, чтобы добраться до горячей влажной плоти. Кристина жалобно стонет.
— Пожалуйста… я не шлю…
— Ещё какая, — я вытаскиваю свою намокшую руку из её трусиков, и беру Кристину за лицо, сжимая мягкие щёчки. Она чувствует собственный запах на моих пальцах, — пришла домой к незнакомцу, который подцепил тебя в метро. Снимай юбку.