Андрей сам смазал вазелином сочно пламенеющую головку Никитиного члена — горячего, длинного и толстого, твёрдого, как скалка… и дело было совсем не в том, что "долг платежом красен", а дело, прежде всего, было в том, что секс "а одни ворота" был для Андрея половинчатым, не приносящим полного — абсолютного — удовлетворения; и потом… явная неопытность Никиты, его неумелость вкупе с непосредственностью, с искренностью проявления напористого желания не могли оставить Андрея равнодушным в плане чисто человеческом, а не только партнёрском, — Андрей, искренне благодарный Никите за эту спонтанно случившуюся ночь кайфа, хотел, чтоб Никита в эту ночь точно так же остался всецело удовлетворённым и довольным…
Запрокинув ноги вверх — прижав колени к плечам, Андрей сам — своей рукой — направил Никитин член в своё смазанное вазелином очко, и… не успел Андрей попросить-предупредить нависшего над ним Никиту, чтобы тот, вводя член, был помедленнее, как от чувства мгновенной заполненности у Андрея спёрло дыхание, — Никита, едва Андрей успел отвести от его члена руку, буквально ворвался в Андрея — мощным рывком вломился, в одну секунду утопив свой немаленьких размеров член в анусе Андрея до самого основания… так Андрею не вставлял ещё никто!"Ой, бля… Никита! — дёрнувшись всем телом от опалившей очко наждачной боли, Андрей на мгновение закусил губу. — Осторожней, Никита! Очко мне порвёшь!
Осторожней… " Андрей дважды произнёс-выдохнул "осторожней", но эти просьбы была тщетными — Никита не услышал Андрея, а если и услышал, то не понял, не осознал, о чём Андрей его просит, — смазанный вазелином член впритирку вошел, втиснулся в туго обхватившее, жаром обжимающее отверстие Андреева зада, и Никита, вмиг ошалевший от пронзившего его наслаждения, тут же энергично задвигал бёдрами — мощно заскользил членом в Андреевом теле… Ах, какой это был кайф! Фантастический кайф ощущал шестнадцатилетний Никита, впервые вставивший свой член в очко, и Андрей, невольно смиряясь с Никитиной страстью, стал пытаться переориентировать своё содрогающееся от толчков тело с ощущения боли на ощущение удовольствия, — он, Никита, был неумел, и в этой своей неумелости он, Никита, был неуёмен… это лишь старые девы обоих полов, сладострастно согревающие души — и руки?
— Нагнетанием педоистерии, способны представлять шестнадцатилетних парней как ничего не смыслящих в сексе детишек, растлеваемых коварными дядями-извращенцами, а в жизни реальной в шестнадцать лет многие "детишка" трахаются так, как иным извращенцам в тоге борцов за нравственность даже не снилось, — жизнь реальная и жизнь, изображаемая в телеящике, часто не имеют ничего общего… это к тому, что Никита, шестнадцатилетний одиннадцатиклассник, драл Андрея так, что Андрей, студент пятого курса, едва успевал подмахивать… кончил Никита, содрогаясь всем телом — горячо дыша приоткрытым ртом: он выпустил из себя струю сперму, и ещё одну струю, и ещё одну… и это притом, что до секса анального он успел получить завершенное удовольствие от секса орального, — ни одна, даже самая сладкая мастурбация, неизменно заканчивавшаяся оргазмом, ни шла ни в какое сравнение с ощущениями, полученными Никитой от секса с Андреем!
Извлекая член из Андреева зада, Никита пьяно рассмеялся: "Андрюха… где тряпка? Дай, бля, мне тряпку — я хуй вытру… это писец, Андрюха! Полный писец… " Андрей, подавая Никите салфетку, не сдержал улыбку — спросил, хотя ответ для него, для Андрея, и так был очевиден: "Что, Никита… понравилось? Ты этого хотел?" Хотя, как сказать… это было два разных вопроса: "понравилось" и "хотел э т о г о". И хотя Никита в самом начале хотел не э т о г о, а хотел трахаться с блондинкой или брюнеткой, то есть даже в качестве допустимого варианта никаким образом не предполагал голубого секса с Андреем, тем не менее он, Никита, был сексуально удовлетворён, а потому, не вдаваясь в уточнения, ч т о он х о т е л и ч т о п о л у ч и л, ответил с чувством полной уверенности — абсолютной удовлетворённости: "Ну, бля… наебался сегодня — аж хуй опух… классно, Андрюха… клёво… писец!"
"Никита, не матерись… — Андрей, поднимаясь с постели, с улыбкой протянул Никите руку. — Вставай… пойдём, Никита, сходим под душ — обмоемся малость… давай мне руку!" "Хуля нам обмываться? Андрюха, я всё… я спать буду — я наебался… спать хочу!" — Никита, откинувшись на спину, закрыл глаза. "Никита, давай… под душ — на одну минуту… вставай!" — Андрей, приподняв Никиту за плечи, легонько потряс его, не давая ему уснуть… кое-как Никита поднялся, уже явно ничего не соображая — засыпая на ходу, — под душем, прижимая безвольное тело Никиты к себе, Андрей быстро, но тщательно подмыл ему очко, промыл опухший член, тяжелым маятником болтающийся из стороны в сторону… держа Никиту одной рукой поперёк груди — прижимая его к себе, Андрей быстро и тщательно подмыл сзади-спереди себя.
"Никита… что — завтра будем ещё?" — проговорил Андрей, вытирая Никиту с головы до ног мягким махровым полотенцем; тело у Никиты, стройное и ладное, было цвета золотистого майского мёда, и только попка была матово-белой, да белыми были неширокие полоски на бёдрах, не загоревших летом под плавками… "Что будем? Я спать хочу… спать я буду!" "Не сейчас, Никита… завтра… будем трахаться завтра ещё?" "Легко! И завтра… и послезавтра… я тебя в жопу… ты меня в жопу… завтра… и послезавтра… в жопу тебя… легко!" — отозвался Никита, с трудом шевеля заплетающимся языком…