— Ты сказал, что ты не знаешь, голубой ты или нет… а я, по-твоему, кто? — Никита, только что уверенно проговоривший Андрею, что он не голубой, на секунду запнулся. — Ну, то есть, как ты считаешь… про меня — ты как думаешь? Если я ничего не помню… голубой я или нет?
Никита спросил о возможности собственной голубизны так, как если бы он спрашивал то же самое о ком-то другом — не о себе… он спросил об этом без всякого напряга, свойственного всем тем, для кого вопрос этот — вопрос сексуальной ориентации — имеет на стадии сексуальной идентификации значение животрепещущее, — а Никита спросил об этом спокойно, и уже одно это свидетельствовало о том, что вопрос сексуальной ориентации для него, для Никиты, не является проблемой… любопытство было во взгляде Никиты, и Андрей, всё так же держащий в своей ладони возбуждённый Никитин член, не мог не отметить про себя, что во всей этой истории есть действительно какой-то парадокс: парень трахался, кайфовал, но об этом не помнит, а не помня об этом, он как бы не трахался, не кайфовал — не было такого…
Получалось, что проникновение члена в анус, движения члена в жаром полыхающем отверстии, кайф, связанный с этим, венчающий действо сладчайший оргазм — всё это само по себе ровным счётом ничего не значит, если, проспавшись, ты об этом ничего не помнишь… а если и помнишь, то это что-то принципиально меняет? Голубой, не голубой — какая разница? Предрасположенность к однополому сексу не в смысле сексуальной ориентации, а в смысле потенциальной готовности такой секс иметь есть у каждого — предрасположенность эта дана изначально, и в этом смысле голубые все, но все не могут быть голубыми в том смысле, в каком это слово употребляется… "голубой я или нет?" — спросил Никита, и ответить ему можно хоть так, хоть этак… всё будет и правильно, и неправильно — одновременно!
— Ты, Никита, не голубой, — коротко проговорил Андрей, с наслаждением вдавливаясь в Никитино бедро своим напряженно гудящим членом. — Я ответил на твой вопрос?
— Ответил, — Никита, скользя взглядом по Андрееву лицу, чуть заметно улыбнулся. — Но на этот вопрос я ответ знал сам… а вот ты ответь мне на вопрос другой…
— Ответ на который ты тоже знаешь сам? — Андрей, говоря это, легонько стиснул в ладони Никитин член. — Я тебе мог бы, Никита, сейчас тоже задать вопрос, на который я знаю ответ…
Андрей, вопросительно глядя Никите в глаза, плавно задвигал рукой, двигая на Никитином члене крайнюю плоть, но Никита на это не обратил внимание… или сделал вид, что он не обратил внимание? Во всяком случае, Никита никак не отреагировал, — глядя в глаза Андрею, Никита весело, энергично, запальчиво проговорил:
— А ты спроси… ты задай свой вопрос, и мы посмотрим, знаешь ты ответ или нет!
— Знаю, — хмыкнул Андрей. — Но если ты хочешь проверить это… легко! Сейчас мы проверим…
И не успел Никита что-либо сообразить в ответ, как Андрей вновь оказался на нём — навалился сверху, снова подмял под себя распростёртое Никитино тело, вдавившись членом Никите в пах… ах, какой это был кайф — подмять под себя Никиту! Андрей, сжав ягодицы, с силой вдавил в Никиту член, одновременно ощущая горячую твердость члена Никитиного… это был кайф — чувствовать на себе тяжесть Андреевы тела, ощущать его напряженно твёрдый член, обжигающим жаром вдавившийся в пах, — медленно опуская голову, Андрей приоткрыл губы, и Никита, видя это, совершенно безотчетно шевельнул губами своими… губы у Никиты были податливые, послушно-отзывчивые, — снова целуя Никиту взасос, Андрей сладострастно содрогался на Никите всем телом, и это сладострастие невольно передавалось Никите: безотчетно скользя ладонями по Андреевой спине, по его судорожно сжимающимся ягодицам, лежащий под Андреем Никита непроизвольно сжимал ягодицы свои, делая бёдрами короткие толчки вверх — навстречу Андрею…
за окном было хмурое утро, и там, за окном, куда-то спешили люди, шуршали шинами проносящиеся мимо автомобили, а в комнате — на широкой тахте — голый студент-пятикурсник, запойно целуя взасос, сладострастно мял широко раздвинувшего ноги голого школьника-одиннадцатиклассника, и им, двоим, не было никакого дела до всего того, что происходило за окном — кто куда шел или кто куда ехал… наконец, Андрей оторвал губы от губ Никиты, потому что делать так дальше — продолжать так делать — для Андрея было уже чревато оргазмом, первые признаки которого Андрей почувствовал сладко зудящими мышцами сфинктера, — приподняв голову, Андрей резко замер, глядя Никите в глаза — облизывая губы:
— Никита… я знаю ответ на свой вопрос, но ты хочешь, чтоб я спросил… я спрашиваю: тебе это в кайф? Ночью тебе это было в кайф… но то было ночью, когда ты был пьян… а сейчас? Сейчас тебе — как? Только честно, Никита… честно ответь!
*****
— Ну, нормально… клёво! — выдохнул Никита, вслед за Андреем машинально облизывая мокрые губы. — А ночью мы делали тоже так — мы целовались ночью?
— Ночью мы делали в с ё, что делают парни в подобных случаях… — проговорил Андрей, любуясь Никитой… "парню — шестнадцать лет… скоро будет семнадцать, а он в сексе наивный, как семилетний… бывает же так!" — подумал Андрей, любуясь Никитой, и улыбка сама собой расплылась на его лице, отчего лицо Андрея тут же засияло, заискрилось радостным — солнечным — светом… и было от чего!
Андрею Никита понравился сразу — с первого взгляда… впрочем, Никита на свадьбе понравился всем: живой, открытый, совершено не комплексующий, Никита естественно и органично вписался в веселящуюся компанию, как если б он был не школьником-одиннадцатиклассником, а таким же беспечным студентом, как все остальные гости… и Андрей, то и дело незаметно глядя на Никиту с чувством лёгкого томления, не мог даже подумать — не мог предположить — что э т о может случиться… что это не просто случится, а получится так упоительно, так обалденно хорошо!
Никаких шансов у Андрея не было: Никита был братом Игоря, был школьником, приехал с родителями, причём приехал на ничтожно короткий срок… а с учетом того, что сам Андрей в вопросе своих сексуальных пристрастий был крайне осторожен, шансы у Андрея были нулевые — никакие; и даже тогда, когда Никита устроил глупый скандал в общежитии и Игорь попросил Андрея, чтоб тот забрал Никиту к себе, чему Андрей в душе не мог не обрадоваться, шансов у него, у Андрея, не прибавилось, потому что Никита явно не относился к тем парням, кто хочет или готов окунуться в голубой секс, а при таком раскладе любое тематическое движение или даже слово со стороны Андрея могло быть чревато скандалом со всеми вытекающими последствиями, чего Андрей не мог допустить в принципе: никто не знал — никто не догадывался — о тайной склонности Андрея… какие могли быть шансы в такой ситуации?
Никаких шансов не было… разве что можно было попробовать сделать так: дождаться, когда пьяный Никита уснёт, и, проверив крепость его сна — убедившись, что спит он крепко, осторожно полапать его, поласкать и пощупать, пососать у него, у спящего, член, привычно кончив при этом в кулак, но так Андрей никогда не делал — сексуального опыта со спящими у Андрея не было… да и потом, какое в этом удовольствие?
Минимальное удовольствие — мизерное… И потому, когда пьяный Никита шел к Андрею домой, Андрею казалось, что жизнь смеётся над ним — искушает его, не давая ему никакого шанса на полноценный — взаимный — кайф… это был замкнутый круг: Андрей, шагая рядом с Никитой, хотел секса с Никитой — и в то же время боялся, что Никита воспримет это в штыки… и хотя Никита не был похож на примитивного гопника — существо с одной, но "правильной" извилиной, тем не менее его неожиданная выходка в общаге, которая, кажется, удивила даже Игоря — старшего брата, явно свидетельствовала о связанной с возрастом совершенной непредсказуемости, чреватой возможностью мгновенно возникающей агрессии, не воспринимающей никаких разумных доводов-аргументов, что делало и без того ничтожные шансы Андрея на взаимный секс практически нулевыми.