Наслаждаясь оторопью понимания на моём лице, а также, возможно, моим общим видом — по-прежнему расстёгнутые брюки и чудом не лопающееся изнутри бельё — она звонко рассмеялась.
— Четыре минуты.
Я не понял.
— Четыре минуты, — повторила она. Вид её вновь стал серьёзным и даже слегка грустным. — Всего четыре минуты понадобилось, чтобы от слов "Сближение с девушкой друга противоречит моим принципам" перейти к словам "Я хочу, чтобы ты взяла его в рот целиком".
Она печально усмехнулась. Кровь бросилась мне в лицо.
Теперь, когда я по прошествии многих лет вспоминаю тот эпизод, сдаётся мне, что её серьёзность и её грусть были напускными, расчитанными на неискушённого зрителя, а вот усмешка и наслаждение — как раз настоящими. Просто ей вздумалось оставить объект своих развлечений в таком состоянии, чтобы тот чувствовал себя виноватым и не возжелал болтать.
Или нет?
Кто её знает.
Но тогда мне и впрямь стало очень стыдно. К слову, по возвращении домой я действительно удалил своего бывшего френда из соответствующих списков.
Стыд усугублялся тем, что…
… даже теперь я ощутимо её желал, не мог отвести взгляд от её розовых губ, а бельё моё продолжало разрываться изнутри.
— Что-то не так? — осведомилась Дайна, грустно вздёрнув бровь. Возможно, этим всё же ироничным по изначальному смыслу жестом выпуская наружу часть душившего её смеха.
Я застыл, полностью уничтоженный морально. Раздавленный, подобно угодившей под кинутый орлом камень черепахе.
— Ты победила. Я… я тут больше не появлюсь. Но…
— Что? — поинтересовалась Дайна.
Теряясь от собственной наглости, я выговорил…
— Может быть, ты проявишь… милосердие победительницы? — едва сказав это, я ощутил себя идиотом. Кем бы я ни был, кровь моя явно приливала в этот момент отнюдь не к мозгу.
Дайна с ленивым любопытством взглянула на меня. Продолжая понемногу ощущать свой идиотизм, я всё же добавил…
— Просто своей рукой, как в… Это ж и впрямь не измена… и…
Чувствуя, как у меня горят уши, я замолк.
Дайна вновь протянула руку к сигарете и затянулась.
— Ничем не могу помочь. Впрочем, — она кинула на меня ничего не выражающий взгляд, — ты мог бы помочь себе сам.
Мне показалось, или в глубине её глаз при этом всё же что-то едва заметно блеснуло?
Я медленно опустил руку вниз, не отводя от Дайны взгляда. Никогда в жизни мне ещё не доводилось делать этого при девчонке — в оффлайне ясно почему, Интернет же тогда был столь слаборазвит, что об обычных сейчас видеосеансах не приходилось и мечтать. Впрочем, ни одна девчонка меня ещё не доводила до подобного состояния.
Если к Дайне было применимо это слово.
— Я не против. — Дайна чуть улыбнулась — одними уголками губ — ликвидируя остатки моих колебаний. Она расположилась в кресле напротив, подперев подбородок ладонью и приняв удобную для наблюдения позу. — Действуй.
Что мне оставалось?
Я бы просто лопнул, не выдержал внутреннего давления, если бы попытался сдержать себя. Меж тем в комнату в любой момент могли вернуться остальные гости, а мне нужно было успеть что-то сделать с собой до того — и передо мной сидела дьявольски соблазнительная представительница запредельной реальности, только что разрешившая мне довести себя до пика прямо при ней и открыто рассматривая её.
Чувствуя себя чем-то средним между первобытным пресмыкающимся и простейшей протоплазмой, почти желая исчезнуть, провалиться сквозь землю под взглядом той, кто только что вывела меня на чистую воду со всеми моими "принципами", — но в то же время не будучи в силах отвести собственный взгляд от её широко распахнутых карих глаз, от вновь чуть приоткрытых губок, от задумчиво теребящих верхнюю пуговицу джинсовой куртки пальчиков, — я приступил к процессу.
Когда за дверью послышались весёлые оживлённые голоса и где-то с десяток гостей, бурно обсуждающих хронопровалы Бермудского треугольника, ввалились в гостиную, Дайна как ни в чём не бывало сидела в кресле — заложив ногу за ногу — и курила с полуприкрытыми глазами. Я же держал в руках один из ранее валявшихся тут журналов — кажется, "Технику молодёжи" за восемьдесят второй год, — и пытался делать вид, что читаю, при этом правой ступнёй стараясь прикрыть заметно отсыревший участок ковра на полу, с которого парой минут назад была стёрта самая крупная и жирная лужица.
Дальнейшее, в общем-то, пересказывать не особо занятно. Каким образом я тогда, учитывая мою тогдашнюю наивность и вытекающее из оной чувство вины за всё происходящее, не умер от стыда — тайна веков.
Как вы уже поняли по некоторым строкам, я так никогда толком и не узнал, зачем ей это всё было нужно. Чистое развлечение? Попытка спровоцировать на изнасилование? Или и вправду психологический эксперимент — кто знает этих шизофренирующих творческих персон? В голове моей даже был обкатан сценарий, где она потом подходит к Веллариусу с магнитофонной записью всего произошедшего и говорит… "Послушай, какие у тебя друзья".
Чего ради развлеклась со мной Дайна — загадка.