Я Людочку многому научила. Поначалу она даже член взять в руки боялась, а уж вставить его в себя и совсем не могла. Ей, видите ли, стыдно! А чего стыдиться? Для того и сделана у женщин дырка, чтобы мужскую палку в нее вставлять.
Со следующего дня Боровой с Людочкой и Викой, не затевая медового месяца, принялись достраивать зимовье и готовить коптильню к началу путины проходной рыбы. В прежних командировках он видел копчение рыбы в накрытых ветками шалашах у якутов, ненцев и чукчей. Общие принципы были понятны, но сам процесс копчения предстояло осваивать на ходу. Все трое заметно отощали от ежедневной работы и скудного рациона. Однако ночью присутствие под его боком двух совершенно голых женщин возбуждало.
По договоренности между собой, женщины укладываясь спать, поворачивались на бок, попками к своему мужчине и повелителю. Руки его находили теплые груди одной из них, ласкали упругие ягодицы, катали в пальцах большие губки, которые бесстыдно выглядывали между ляжек. Когда он переворачивал на спину пышную телом Вику или стройненькую Людочку, вторая понимала, что "сегодня не ее очередь". Василий старался не давать повода для ревности и поэтому не оказывал предпочтения ни одной из своих женщин.
Через несколько дней к Бугрову, занятому на постройке зимовья, подошла Зоя.
— Я, конечно, не такая сочная, но, может быть, и мне позволишь под тебя лечь.
— Что тут делать, — рассказывал мне Боровой, — Стоит передо мной, глаза на мокром месте, так и кажется, сейчас она начнет раздеваться. Ладно, говорю, переселяйся к нам.
Для Зои, женщины уже рожавшей, не составляло проблемы отдаться мужчине — покровителю и защитнику. Некоторую обвислость грудей, отсутствие девичьей упругости ляжек и женской пышности с успехом компенсировало Зоиньке мудрое знание того, как следует поступать в постели. Боровой не наивен в утехах, но учила его Зоя: "как и за какие места следует щекотать женщину, чтобы она в полный раж вошла". Сладко целовала она своего мужчину, пружиной выгибалась под ним сухощавое тело.
Но Зоя не только была ловкой под мужчиной, как прирожденная сибирячка, она не чуралась никакой работы. Обед сварить, носки починить, дров нарубить — любое дело спорилось в ее руках. За эту универсальность ценят таежные мужики наших сибирячек: и тех, у которых телеса размое-мое, и сухопарых (сухое дерево дольше скрипит) . Но стесняются признать это вслух, шутят: "сибирячка быстрей всех трусы снимает".
С появлением четвертой пары рук работа пошла быстрее. Однако возникла проблема ревности к общему мужчине, конкуренция за его благосклонность и ласки. Вика и Людочка, первые его женщины, соблюдали между собой равенство во всем, а Зою они приняли с молчаливым недоброжелательством. Она отвечала тем же. Вика, как более уравновешенная, пыталась гасить конфликты, но это не всегда удавалось. Дело кончилось безобразной сценой между Людочкой и Зоей — с криками, женским визгом, взаимными оскорблениями и размахиванием кулаками.
— Знаешь, что было всего труднее, — рассказывал Боровой, — не тяжелая работа и, даже, не гнетущая неопределенность нашего будущего. Не допустить ссор и скандалов в нашей группе — вот была проблема. В закрытом от внешнего мира коллективе взаимное недоброжелательство может привести к непредсказуемым последствиям.
Васили растолкал скандалисток, выдержал паузу и изрек правило, которого его жены придерживаются до сего дня.
— Все споры решать полюбовно. Никакие скандалы не допустимы. Участниц буду пороть ремнем — и правую, и ту, которая виновата. Раз головы не работают, буду вгонять ум через попы. Сейчас снимайте штаны и получайте внушение. Обе.
Зоя сразу спустила штаны с трусами и покорно ждала. Людочка немного задержалась, взглядом умоляя Василия отменить наказание. Но когда он молча вытащил из брюк широкий ремень, тоже спустила штанишки-трусишки и смущенно прикрыла рукой волосики внизу живота.
По знаку мужчины студентка первой встала на колени, наклонилась вперед. И вот ее голова зажата между бедрами мужчины, рука надавила на живот, поднимая выше спину и девичью попочку. Ремень обжог ягодицу, захватив и заднюю сторону ляжки. Она не удержалась, вскрикнула. А ремень падал снова и снова: на правой ягодице, по левой, по правой, по левой.
ШЛЕП! Ее, любимую дочку мамы и папы, бесстыдно заголил мужик, которому она дарила ласку своего тела!
ШЛЕП! Ее бьет ремнем по попке мужчина, которого она жарко обнимала ногами!
ШЛЕП! И это на глазах у Вики!
ШЛЕП! Ой, как больно! Ой, как стыдно!
*****
Когда ее перестали пороть, Людочка встала и со слезами промолвила:
— Меня родители никогда не били.
— И жаль, что не били, дурь не выбили. Еще поскандалишь — выдеру сильнее, — сказал мужчина, столько раз ласкавший ее молодое тело.
Зоя сама наклонилась, просунула голову между бедер Василия, стоически выдержала порку. А когда встала, поблагодарила мужчину "за науку".
— Мы, как были без штанов с поротыми попами, обнялись с Людой и заревели — рассказывала потом Зоя.
Василий не испытал садистского наслаждения от этой экзекуции, а женщины крепко запомнили, что "надо жить дружно". Погода начинала портиться и в дождливые дни наши робинзоны коротали время уже в зимовье с печью, топившейся по черному. Дым выходил в люки под крышей, которые открывали, когда в зимовье горел огонь. В землянке становилось жарко и женщины раздевались до трусиков по старому обычаю лесных народов. В таком виде сидели у огня, чинили белье, готовили теплую одежду на зиму.