Алёнке выпал домик напару с Наташей, чертёжницей нашей, той, что задумчиво разглядывала карандаш в начале истории. Наташи в доме не было. Мы сидели на Алёнкиной кровати и о чём-то говорили. Потом я что-то шептал ей на ушко. Потом я что-то шептал ей, прикасаясь к краю этого ушка губами. Потом она запрокинула голову и наши глаза встретились. Вместо ушка к моим губам прикоснулись горячие губы, а прикоснувшись сразу раскрылись, сладостно зазывая вовнутрь…
Дверь вдруг отворилась. Мы одёрнулиль. В дверях стояла жена нашего шефа, та, что открыла купальный сезон. И извиняющаяся улабка играла на её устах. Она чего-то, не помню чего, попросила, Алёнка ей это чего-то дала и мы снова остались одни. Мне уже не пришлось ничего шептать. Аленкины губы раскрылись сразу же, как она села рядом. Как только мои губы и язык слегка освоились в Алёнкином в этом раю, руки тут же вспомнили о своём долге. Правая обвилась вокруг талии, а левая тут же оказалась на её груди. Ну не совсем, конечно на груди, а на кофточке, одетой поверх купальника. Рука поняла свою ошибку, пошла вниз, и вот кофточка уже снаружи, и теперь можно неспешно расправиться с последней помехой на пути к счастью…
Дверь вдруг открылась. Мы снова одёрнулись. Несчастная левая рука выскользнула из под кофточки. Губы отделились от нежного и влажного счастья. Ноздри перестали ощущать страстный запах разрумянившихся Алёнкиных щёк. Ошалелые глаза уставились в потолок, затем на то место, где только что была дверь. В двери стояла Наталья и смотрела на нас, как на тот карандаш, с которого всё и началось. Рядом с Натахой стоял, ехидно улыбыясь, Витёк.
Кто сказал, что нет в жизи счастья? Просто путь к нему обычно завален всякими препятствиями… Мы сидели по парам друг напротив друга. Смотрели друг на друга и быть может даже о чём-то разговаривали. Витёк все порывался поцеловать Наталью в губы. Ей какое-то время удавалось этого избежать, но лишь какое-то. Витёк под видом, того, что хочет сказать что-то на ушко ловко изогнулся и чмокнул Наташку в губки. Губки Наташины раскрыться не пожелали, а даже если бы и пожелали, то всё равно не успели бы. Глазки неотрывно смотрели на нас. Мы отрешённо смотрели на них. Витёк теперь заинтересовался Наташиной грудью, к которой он делал всё более настойчивые попытки подобраться и потрогать через кофточку у нас на глазах. Наташа делала всё более вялые попытки не допустить этого и смотрела на нас. Мы отрешённо смотрели на них. Мы не целовались, не обнимались и практически не касались друг друга. Мы решали сложную задачу, которую никому из нас ранее не доводилось решать. И это только усиливало наше желание. Мы хотели ласкать, дразнить, мучать друг-друга, при этом не подавая никакого вида и отрешённо глядя на пока ещё тщетные попытки Витька завоевать расположение своей дамы. Моя правая рука давно уже освоила пространство под Алёнкиной кофточкой, лаская спинку и животик, а также поглаживая её грудь через купальник и совершая мнимые попытки проникнунуть под него. При каждой новой попытке Алёнка делала тщетное движение навстречу, чтобы заставить мои пальцы оказаться внутри бюстгальтера. Наконец я сдался. Шепнув ей на ушко, чтобы приготовилась к новым ощущениям, я медленно двинул руку к тому месту на спине, где находилась застежка. Немного усилий и лифчик раскрылся. Ещё пару мгновений и Аленкина грудь согревалась в моей ладошке. Её сосок удобно разместился между моими пальцами, которые тут же начали его то слегка сжимать, то легонько оттягивать, гладить и теребить. Поскольку я находился немного позади Алёнки, то не мог видеть её лица. Зато поймав взгляд Витька с Наташкой, прекративших всякие действия друг над другом, и уставившихся на мою страдалицу, понял что мы зашли далеко. Алёнкины щёки покрыл румянец, ротик был приоткрыт, глазки прикрыты, сама она тяжело дышала, а я, хоть и ласкал её правую грудь, чувствовал как в ней отдаётся биение сердца. И тогда я подумал, что терять-то уже нечего, играть, так играть. Отпустив трепещущего в моей руке голубка, я шепнул моей послушной красавице на ушко, не будет ли она против, если я стану ласкать её там. Она не сказала нет. Тогда я поросил её сесть на кровать по-турецки и взять в руки подушку, прикрыв ей низ живота. Она всё послушно сделала, как я просил. Подавшись немного назад я обвил рукой её талию и после недолгих усилий проник и под спортивные штаны и под Алёнкины плавки. Там всё было влажным, набухшим и готовым к новым ощущениям. Я ласкал её бугорок так нежно наскольно это позволяло моё состояние. Подушка хоть и скрывала то, что под ней происходило, но Аленкино лицо выдавало каждое моё движение. Не знаю как Витёк, но Наташка наверно могла распознать двигался ли мой пальчик вдоль, поперёк или по кругу. Всё закончилось внезапно, Алёнка застонала, уткнулась лицом в подушку, и её плечи задёргались в конвульсиях. Я склонился над ней, целовал в бархатную шейку и шептал всякие нежности.
Через пару минут Алёнка оторвалась от подушки, лицо её сияло а в глазах горел хитрый огонёк.
— Теперь моя очередь — Сказала Алёнка хоть и тихо но так, чтобы было слышно тем двоим, что напротив.
Я в ответ прошептал, что поскольку ни её губы ни язычок не получили сегодня достаточное количество ласки, то было бы справедливо доверить им эту сладкую работу. А потом спросил хочет ли она, чтобы это произошло здесь или же в более уединённом месте. Алёнка улыбнулась, встала и потянула меня за руку к двери…