Наташа осторожно опустила мои ноги вниз.
— Полежишь так две минуты и можешь слезать со стола и бежать на горшок, — сообщила мне Юля.
— Какой горшок? — усмехнулась Наташа, — Пусть делает все тут, на столе.
— На марлю у себя под попой? — улыбнулась Юля.
— Ага, — кивнула Наташа, — Как все малыши.
Я принялся, как загипнотизированный, наблюдать за стоящими на столе песочными часами — готовый бесконечно терпеть мучительное давление в животе — лишь бы меня не заставили какать на столе как грудного.
— Ну что, задирай ему ноги, — сказала Наташа Юле после того, как упала вниз последняя песчинка.
Оказавшись в знакомой беззащитной позе с задранными ногами, мне пришлось напрячься изо всех сил, чтобы удержать воду внутри.
— Чего ты ждешь? — недовольно обратилась ко мне Наташа, — Какай!
— Может на него клизма не подействовала? — пожала плечами Юля.
— Ага, не подействовала! — усмехнулась Наташа, — Из упрямства терпит. Но мы знаем, как с этим упрямством бороться.
Увидев, как Наташа ткнула носиком клизмы в мыльницу, я понял, что медсестра собралась этим наконечником меня дразнить — точно так же, как она пять минут назад дразнила другой резиновой грушей трёхлетнего Сашу.
— Кто тут капризничает и отказывается после клизмы какать? — шутливо спросила Наташа и я почувствовал, как что-то уперлось в мою чувствительную дырочку.
— Пробуешь Димину дырочку на прочность? — усмехнулась Юля.
Наташа принялась ритмично тыкать клизмой мне в попу. Мне удавалось терпеть, хотя с каждым тычком наружу просачивалась вода. Помучив меня так где-то полминуты, Наташа взяла в руки мыло и в следующую секунду я почувствовал очень неприятное пощипывание в попе.
— Трешь дырочку в попе куском мыла? — улыбнулась Катя, — Я своему обычно мажу ее шампунем.
Медсестра снова принялась тыкать мне в попу посторонним предметом. "Мылом" — догадался я, из последних сил борясь с нестерпимым позывом по-большому. Казалось, что каждое следующее прикосновение к моей чувствительной дырочке вынудит меня покакать.
— Похоже твои приемы на такого большого уже не действуют, — усмехнулась Юля.
— Сама поражаюсь, как он до сих пор терпит, — сказала Наташа.
— Не надо терпеть, солнышко, — ласково обратилась ко мне Юля, — Покакай на марлечку, как остальные детки.
— Давишь на сознательность? — скептически улыбнулась Наташа, — Смотри, мальчишка после твоих слов еще сильнее напрягся.
— Ага так напрягся, — согласилась Юля.
— И как заставить его расслабиться? — вздохнула Наташа.
— Предыдущие медсестры делали это щекоткой, — улыбнулась Вика.
— Ага, Оксана щекотала мальчишке яички, когда он отказывался ходить на горшок, — вспомнила Оля.
— Так он у нас оказывается боится щекотки, — оживилась Наташа, — Сейчас проверим.
Почувствовав, как Наташа легонько трогает мне мошонку, я отчаянно задрыгал ногами от острой щекотки и, не удержавшись, чуть-чуть покакал.
— Вот так, молодец, — похвалила меня Юля.
— Действительно щекотка сразу помогла, — улыбнулась Наташа.
— Чего остановился? — обратилась ко мне Юля, — Надо еще покакать.
— Можешь еще выше задрать ему ноги? — попросила Наташа, — Хочу кое-что попробовать.
Юля до отказа задрала мои ноги, прижав мне колени к груди.
— Ага, вот так, — кивнула Наташа, — Чтоб выпятил свои мальчишечьи приборчики, как напоказ.
— Действительно выпятил все вперед, — засмеялась Вика.
Я с опаской косился, как Наташа намыливает пластмассовый наконечник клизмы.
— Не хочу, чтоб он понемногу все выпускал, — пояснила она второй медсестре, глубоко засунув мне в попу клизму, — Надо, чтоб залпом наложил кучу.
Наташа подмигнула Юле и принялась шевелить клизмой у меня в попе. Если б не эта груша, я б точно наложил кучу, потому что уже не мог терпеть. Но медсестра продолжала меня мучить, не давая освободиться от содержимого попы. Вдобавок она снова начала щекотать мне мошонку.
— Как сразу задрыгал ножками, — улыбнулась Наташа, играясь пальцами с моими яичками.
— Видела бы ты, что он обычно вытворяет во время мазанья детским кремом, — засмеялась Катя.
— Особенно сегодня утром, — со смехом вспомнила Оля, — Сначала дрыгал ногами, а потом взял и пустил фонтан.