Медсестра скрестила руки на груди, выжидающе на меня уставившись.
— Чего ты ждешь? — строго спросила она, по прежнему стараясь говорить шепотом, — Забыл, зачем нужен горшок? Быстренько спускай трусы и писай!
— Не хочу в горшок, как маленький! — заявил я, еле сдерживая слезы.
— А ты значит уже большой? — насмешливо посмотрела на меня Оля, — И как, интересно, такой большой мальчик умудрился во время дневного сна описаться?
Послышалось сдержанное девчоночье хихиканье. "Успела всех разбудить" — понял я, покраснев от мысли, что все девчонки в палате теперь наблюдают, как медсестра уговаривает меня сходить на горшок.
— Ну? — выжидающе уперла руки в бока Оля, — Сам спустишь трусы или тебе помочь?
Я не выдержал и горько заплакал от обиды на бесцеремонную медсестру.
— Что с мальчишкой опять случилось? — послывшался заспанный Наташин голос, — Чего он ревет? Снова что ли мокрый?
Послышался дружный смех.
— Не хочет писать в свой горшок, — пояснила Наташе Юля, — Медсестра его уже минут пять уговаривает.
— Подумаешь, пять минут, — усмехнулась Света, — Моего маленького племянника иногда по полчаса приходилось уговаривать. Мальчиков знаете как трудно приучать к горшку.
— Ага, я тоже слышала, что мальчики поздно начинают ходить на горшок, — согласилась Анжелла.
— Некоторые даже в семь лет с горшком не дружат, — подчеркнуто нейтральным тоном сказала Алёна и все девчонки дружно расхохотались.
— Ему похоже мочить штанишки больше нравится, — заметила Света, вызвав новый взрыв хохота.
— Девочки, между прочим, абсолютно правы, — сказала мне медсестра, — В самом деле, сколько мне еще уговаривать тебя, как малыша?
— Малышей по-другому уговаривают, — со смехом сказала Света и начала издевательски сюсюкать, — Пись-пись-пись. Давай, заинька, не надо терпеть. Снимай трусишки и писай в горшочек. Ты же не хочешь утром проснуться в мокрой постели.
Слушающие Свету девчонки начали тихонько хихикать.
— Тихо! — сердито шикнула на них медсестра, — Если такие умные, сами его до утра и уговаривайте. Кстати могли ради приличия притвориться, что спите. А ну-ка быстренько отвернулись! И чтоб ни единого звука!
Подождав, когда девчонки отвернутся, Оля насильно спустила мне трусы до щиколоток. Я быстро прикрыл ладошками пах, не зная, куда деться от смущения.
— Давай, наполняй свой горшок! — приказала медсестра.
Я продолжал стоять перед горшком, тихонько всхлипывая от обиды. Оля уговаривала меня сходить на горшок еще пару минут, но так ничего и не добилась.
— Ничего, мы найдем способ бороться с твоим упрямством, — сказала она мне грозным тоном перед тем, как выйти из палаты.
Я облегченно вздохнул и, быстро натянув трусы, юркнул под одеяло.
Утром, раздав всем градусники, Оля снова проверила мою постель.
— Сухой, — усмехнулась медсестра, — Но все равно надо было ночью сходить на горшок.
Поворчав пару минут, что медсестер в больнице нужно слушаться, Оля от меня отстала. И горшок, к счастью, она мне больше не подсовывала.
После завтрака Олю сменила другая медсестра. Та, похоже, о моем горшке вообще ничего не знала. А вот девчонки в палате, наоборот, постоянно мне о нем напоминали. Они вообще мне в тот день проходу не давали: обзывали малышом, издевательски сюсюкали, даже соску где-то раздобыли.
Кое-как отбившись от попыток засунуть мне в рот пустышку, я уселся у открытого окна, еле сдерживаясь, чтоб не зареветь от обиды. Минут пятнадцать девчонки меня не трогали, но судя по их хитрым лицам и подозрительному шушуканью было ясно, что они затеяли что-то гнусное.
Предчуствие меня не обмануло. Началось все с очередной попытки усадить меня на горшок. Разумеется, пятиминутные уговоры снять штаны и сходить на горшок ни к чему не привели. Я подумал, что девчонки оставят меня в покое, но они со смехом повалили меня на ближайшую свободную кровать и принялись прямо в одежде пеленать в несколько простынь. Я отчаянно сопротивлялся и даже попытался позвать на помощь взрослых, но тут же получил в рот соску.
— Смотрите, какой ляля, — умилительно улыбнулась Света, закончив меня пеленать.
Я попытался выплюнуть соску, но Света не дала мне этого сделать. Единственное, что мне оставалось — это реветь от своего бессилиля. Но самое ужасное, мне уже давно сильно хотелось писать. Я вообще после завтрака бегал в туалет каждые 10-15 минут. "Наверное дали мочегонное" — с обидой подумал я, вспомнив несколько таблеток, которые медсестра заставила меня выпить после еды.
Пытаясь бороться с быстро усиливающимся позывои, я понял, что я не смогу долго терпеть и сделал новую попытку выплюнуть соску, чтобы объяснить девчонкам, что мне надо в туалет.
— Ш-ш! — улыбнулась Света, не дав мне избавиться от соски, — Грудные малыши не умеют разговаривать.
Чувствуя себя полностью беспомощным перед девчонками, я еще громче заревел.
— Какой рёва, — ласково улыбнулась Наташа.
— Сейчас потрясем погремушкой и успокоится, — захихикала Алёна, взяв в руки светло-голубую погремушку.
— А может Димуля хочет кушать? — принялась сюсюкать Света.
Я поморщился, увидев в руках у Светы детскую бутылочку с соской. "И где они всё это раздобыли? — недоумевал я, — Соску, погремушку и бутылочку… Интересно, что еще меня ждет"
— Не хочешь молочко? — улыбнулась Света, пару раз ткнув мне в рот детской бутылочкой, — Чего ты тогда так ревешь? Болит животик? Наверно газики беспокоят.
Света присела на кровать и принялась массировать мне живот.
— Помассируем животик и все пройдет, — ласково приговаривала она.
Массаж пришелся на низ живота, резко усилив мой и без того нестерпимый позыв по маленькому. Не продержавшись и полминуты, я начал писать.
— Сразу затих, — сказала Настя.