— Ай-яй-яй, — неодобрительно покачала головой Маша, — Малышам еще простительно, но от такого большого я этого никак не ожидала.
— От него всего можно ожидать, — язвительным тоном заявила Оксана, — Ты, Дима, и дома так какаешь в штанишки? Ох, не завидую я твоей маме.
Оксана отчитывала меня еще пару минут. Слушая ее обидные слова, я еле сдерживался, чтобы не зареветь.
— Нам без тебя с малышами забот хватает, — заявила медсестра напоследок, — Их, кстати, мамы после грязных штанишек подмывают, а твою попу сейчас мне мыть придется.
Оксана сходила к пеленальному столу и вернулась оттуда с тонкой резиновой перчаткой. Я с опаской наблюдал, как она натягивает ее на правую руку, гадая, что затеяла медсестра.
— Что неприятно стоять с кучей в штанишках? — усмехнулась Оксана, скользнув рукой мне между ног, — Давай ее немножко помесим.
Медсестра принялась месить кучу у меня в трусах. Я поежился, чувствуя, как теплая масса противно перемещается у меня между ног. Ощущение было таким неприятным, что я не выдержал и громко заревел.
— Ты у меня эти грязные штаны надолго запомнишь, — улыбнулась Оксана, продолжая месить мою кучу.
Я зашелся плачем и, повинуясь второму нестерпимому позыву, пустил в трусы сильную струю.
— Смотри, Оксан, он еще и описался, — с улыбкой сказала Маша.
— Думаешь, мне отсюда не видно? — усмехнулась Оксана.
— Точно, вовсю мочит штаны, — улыбнулась Марина, — Ай-яй-яй, как не стыдно!
— Как будто обкакаться было мало, — проворчала Оксана, — Маш, можешь принести мне клеенку? А то уже начало капать на пол.
Маша сбегала за клеенкой, которой Оксана тут же быстро обернула меня между ног.
— А как покраснел, — усмехнулась Катя.
— Правильно, — сказала Оксана, — Еще как должно быть стыдно! Только посмотри на себя, Дима. Обкакался, как годовалый. Не говоря уже, какой спереди мокрый. Теперь я понимаю, почему тебя к нам перевели.
Я продолжал тихонько всхлипывать, не зная, куда деться от стыда.
— Ну что, залезай вон на тот пеленальный стол, — показала мне Оксана, — Сейчас буду тебя подмывать. Давай так, Машка. Сейчас я им займусь, а в следующий раз ты. Подобные обязанности надо чередовать.
— Хорошо, — кивнула Маша, — Только надеюсь, что "следующего раза" у Димы не будет.
*****
— Давай, вставай, — повторила Надя и, потянув меня за руку, заставила встать с горшка.
Я тут же прикрылся ладонями между ног, вызвав сдержанные смешки мам. Мне пришлось стоять так чуть ли не две минуты, пока медсестра ходила в ванную.
— Опять прикрылся? — улыбнулась Надя, вернувшись ко мне с мокрой тряпочкой, — Ну нельзя ж быть таким стеснительным.
Медсестра быстро нагнула меня вперед.
— Чего зажался? — с улыбкой спросила она, попытавшись залезть тряпочкой мне в попу, — Быстренько расслабь ягодички!
Надя надавила мне на плечо, заставив чуть-чуть присесть.
— Вот так, — сказала она, — А теперь разведем ножки пошире.
Заметив, как глазеют на меня молодые мамы, мне в очередной раз захотелось провалиться под землю от стыда.
— Какая у нас грязная попа, — заметила Надя, скользя у меня между ягодиц мокрой тряпочкой.
— Смотрите, как покраснел, — улыбнулась Катя.
— Конечно, в семь лет уже стесняется, — сказала Оля.
— Ничего, привыкнет, — усмехнулась медсестра.
Я вздрогнул, почувствовав, как тряпочка углубилась мне в дырочку. Посвятив ей чуть ли не полдминуты, Надя обошла меня спереди.
— А теперь вытрем писюнчик, — сказала она.
Надя бесцеремонно приподняла мою письку и легонько потрясла ей над горшком.
— Тебя не учили, что надо всегда встряхивать писюнчик после того, как сходил по-маленькому? -спросила меня медсестра, вытирая мне письку мокрой тряпочкой.
— Я своему всегда хорошенько встряхиваю, — сказала Оля, — У мальчиков обычно столько в писюнчике остается после того, как ходят на горшок.
— Ага, — согласилась Вика, — У моего Саши, если не встряхнуть после горшка писюньку, обычно появляется на штанишках мокрое пятно.
Медсестра молча кинула мне колготки, которые я тут же начал неуклюже натягивать.
— Как хорошо покакал, — сказала Надя, отправившись с моим горшком в ванную.
Одев колготки, я улегся на свою кровать, по-прежнему в шоке от прилюдного высаживани я на горшок. "Неужели мне теперь придется постоянно пользоваться горшком?" — подумал я, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь от обиды.
Разумеется, после первого горшочного опыта я больше не просился у медсестр ни по-маленькому, ни по-большому. Впрочем, они вовсе не собирались этого ждать — сами чуть ли не каждые полчаса подсовывали мне горшок. Понимая, что мне не разрешат ходить в нормальный туалет, я попытался отнести горшок в ванную, чтобы не писать у всех на виду, но Ира вернула меня в главную комнату, заявив, чтобы я все делал там, как остальные малыши. Было ужасно обидно, как со мной обращались в этой палате. Впрочем всё, что эти мамы с медсестрами обо мне знали — это два мокрых конфуза. Поэтому и обращение было соответствующим.
Мне ничего не оставалось, как писать и какать в горшок у всех на виду — стараясь не обращать внимания на ехидные комментарии медсестер и мам. Не говоря уже о совсем юных практикантках, которые повадились ходить в палату после обеда. Было такое впечатление, что они специально приходили посмотреть на меня. Еще бы — семилетний ребёнок в палате для малышей. Одна обнаглела до такой степени, что когда ей рассказали, что мне вместе с ясельными малышами приходится пользоваться детским горшком, она специально попросила Иру заставить меня туда пописать.
Вечером пришла мама. Увидев, что она принесла несколько пар трусов и трико, я тут же переоделся, избавившись от ненавистных колготок.
— Откуда у тебя эти колготки? — удивилась мама.
Я смущенно промолчал. Объяснять маме происхождение салатовых девчоночьих колготок мне совсем не хотелось.
— Дима полтора года назад перестал колготки носить, — улыбнулась мама, — Сразу, как пошел в школу.
— Понятия не имею, откуда у него эти колготки, — пожала плечами Ира, аккуратно складывая салатовые колготки, — Его к нам в них привели.
— Три пары трусов думаю хватит, — сказала Надя, взяв у мамы стопку одежды.
— Не знаю, — усмехнулась Ира, — Он же их постоянно мочит.