– Ай-яй-яй, – неодобрительно покачала головой Маша, – Малышам еще простительно, но от такого большого я этого никак не ожидала.
– От него всего можно ожидать, – язвительным тоном заявила Оксана, – Ты, Дима, и дома так какаешь в штанишки? Ох, не завидую я твоей маме.
Оксана отчитывала меня еще пару минут. Слушая ее обидные слова, я еле сдерживался, чтобы не зареветь.
– Нам без тебя с малышами забот хватает, – заявила медсестра напоследок, – Их, кстати, мамы после грязных штанишек подмывают, а твою попу сейчас мне мыть придется.
Оксана сходила к пеленальному столу и вернулась оттуда с тонкой резиновой перчаткой. Я с опаской наблюдал, как она натягивает ее на правую руку, гадая, что затеяла медсестра.
– Что неприятно стоять с кучей в штанишках? – усмехнулась Оксана, скользнув рукой мне между ног, – Давай ее немножко помесим.
Медсестра принялась месить кучу у меня в трусах. Я поежился, чувствуя, как теплая масса противно перемещается у меня между ног. Ощущение было таким неприятным, что я не выдержал и громко заревел.
– Ты у меня эти грязные штаны надолго запомнишь, – улыбнулась Оксана, продолжая месить мою кучу.
Я зашелся плачем и, повинуясь второму нестерпимому позыву, пустил в трусы сильную струю.
– Смотри, Оксан, он еще и описался, – с улыбкой сказала Маша.
– Думаешь, мне отсюда не видно? – усмехнулась Оксана.
– Точно, вовсю мочит штаны, – улыбнулась Марина, – Ай-яй-яй, как не стыдно!
– Как будто обкакаться было мало, – проворчала Оксана, – Маш, можешь принести мне клеенку? А то уже начало капать на пол.
Маша сбегала за клеенкой, которой Оксана тут же быстро обернула меня между ног.
– А как покраснел, – усмехнулась Катя.
– Правильно, – сказала Оксана, – Еще как должно быть стыдно! Только посмотри на себя, Дима. Обкакался, как годовалый. Не говоря уже, какой спереди мокрый. Теперь я понимаю, почему тебя к нам перевели.
Я продолжал тихонько всхлипывать, не зная, куда деться от стыда.
– Ну что, залезай вон на тот пеленальный стол, – показала мне Оксана, – Сейчас буду тебя подмывать. Давай так, Машка. Сейчас я им займусь, а в следующий раз ты. Подобные обязанности надо чередовать.
– Хорошо, – кивнула Маша, – Только надеюсь, что "следующего раза" у Димы не будет.
*****
– Давай, вставай, – повторила Надя и, потянув меня за руку, заставила встать с горшка.
Я тут же прикрылся ладонями между ног, вызвав сдержанные смешки мам. Мне пришлось стоять так чуть ли не две минуты, пока медсестра ходила в ванную.
– Опять прикрылся? – улыбнулась Надя, вернувшись ко мне с мокрой тряпочкой, – Ну нельзя ж быть таким стеснительным.
Медсестра быстро нагнула меня вперед.
– Чего зажался? – с улыбкой спросила она, попытавшись залезть тряпочкой мне в попу, – Быстренько расслабь ягодички!
Надя надавила мне на плечо, заставив чуть-чуть присесть.
– Вот так, – сказала она, – А теперь разведем ножки пошире.
Заметив, как глазеют на меня молодые мамы, мне в очередной раз захотелось провалиться под землю от стыда.
– Какая у нас грязная попа, – заметила Надя, скользя у меня между ягодиц мокрой тряпочкой.
– Смотрите, как покраснел, – улыбнулась Катя.
– Конечно, в семь лет уже стесняется, – сказала Оля.
– Ничего, привыкнет, – усмехнулась медсестра.
Я вздрогнул, почувствовав, как тряпочка углубилась мне в дырочку. Посвятив ей чуть ли не полдминуты, Надя обошла меня спереди.
– А теперь вытрем писюнчик, – сказала она.
Надя бесцеремонно приподняла мою письку и легонько потрясла ей над горшком.
– Тебя не учили, что надо всегда встряхивать писюнчик после того, как сходил по-маленькому? -спросила меня медсестра, вытирая мне письку мокрой тряпочкой.
– Я своему всегда хорошенько встряхиваю, – сказала Оля, – У мальчиков обычно столько в писюнчике остается после того, как ходят на горшок.
– Ага, – согласилась Вика, – У моего Саши, если не встряхнуть после горшка писюньку, обычно появляется на штанишках мокрое пятно.
Медсестра молча кинула мне колготки, которые я тут же начал неуклюже натягивать.
– Как хорошо покакал, – сказала Надя, отправившись с моим горшком в ванную.
Одев колготки, я улегся на свою кровать, по-прежнему в шоке от прилюдного высаживани я на горшок. "Неужели мне теперь придется постоянно пользоваться горшком?" – подумал я, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь от обиды.
Разумеется, после первого горшочного опыта я больше не просился у медсестр ни по-маленькому, ни по-большому. Впрочем, они вовсе не собирались этого ждать – сами чуть ли не каждые полчаса подсовывали мне горшок. Понимая, что мне не разрешат ходить в нормальный туалет, я попытался отнести горшок в ванную, чтобы не писать у всех на виду, но Ира вернула меня в главную комнату, заявив, чтобы я все делал там, как остальные малыши. Было ужасно обидно, как со мной обращались в этой палате. Впрочем всё, что эти мамы с медсестрами обо мне знали – это два мокрых конфуза. Поэтому и обращение было соответствующим.
Мне ничего не оставалось, как писать и какать в горшок у всех на виду – стараясь не обращать внимания на ехидные комментарии медсестер и мам. Не говоря уже о совсем юных практикантках, которые повадились ходить в палату после обеда. Было такое впечатление, что они специально приходили посмотреть на меня. Еще бы – семилетний ребёнок в палате для малышей. Одна обнаглела до такой степени, что когда ей рассказали, что мне вместе с ясельными малышами приходится пользоваться детским горшком, она специально попросила Иру заставить меня туда пописать.
Вечером пришла мама. Увидев, что она принесла несколько пар трусов и трико, я тут же переоделся, избавившись от ненавистных колготок.
– Откуда у тебя эти колготки? – удивилась мама.
Я смущенно промолчал. Объяснять маме происхождение салатовых девчоночьих колготок мне совсем не хотелось.
– Дима полтора года назад перестал колготки носить, – улыбнулась мама, – Сразу, как пошел в школу.
– Понятия не имею, откуда у него эти колготки, – пожала плечами Ира, аккуратно складывая салатовые колготки, – Его к нам в них привели.
– Три пары трусов думаю хватит, – сказала Надя, взяв у мамы стопку одежды.
– Не знаю, – усмехнулась Ира, – Он же их постоянно мочит.