Она не сразу поняла, что жар терзает её не только изнутри, но и снаружи, что на губы её брызжет горячим, — и что эхом странного шума в её голове является стон Пахомыча.
Лидия не помнила, что было дальше.
Более или менее чётко сохранился в памяти момент, когда прихожая уже была полупустой, три или четыре оставшихся сотрудника не сводили с неё насторожённо-восторженных взглядов, а она, собираясь с силами, попыталась отклеиться от залитого спермой пола. Вроде бы ей удалось — или ей помогли? Кажется, кто-то даже попытался привести в порядок её причёску.
Что-то она при этом произнесла — пошутила, что ли? Что-то насчёт того, что произошедшее не надо принимать всерьёз, что научному эксперименту по проверке целебных свойств сперматозоидов не стоит придавать значения и что на следующий рабочий день она ожидает всех вовремя и без опозданий.
Кажется, она даже ухитрилась грозно сдвинуть при этом брови.
Личные просьбы личными просьбами, а сокращать дистанцию между начальством и подчинёнными не следует.
Выйдя на улицу под дождь и радуясь, что вроде бы не пересекла некую фамильярную черту — хотя была на грани — она раскрыла зонт и поспешила на автобусную остановку.
Мысли в её голове отказывались сплетаться между собой.
По возвращении домой снежная королева деловых офисов, почти не переодеваясь и не расстилая постель, просто нырнула под полуоткинутый край пододеяльника.
Дальше она помнила лишь забытие.
* * *
Сквозь плотно прикрытые веки луч солнца приятно пощекотал белки её глаз. Ещё не до конца проснувшись, но чувствуя себя на удивление выспавшейся — часто ли ей приходилось просыпаться не по будильнику? — она чуть повернула голову, рассчитывая кинуть взгляд на циферблат вышеозначенного предмета.
Двенадцать.
Лидия сладко зевнула, всё ещё частью своей ощущая себя пребывающей в царстве грёз.
После некоторых сновидений — вроде того, слащаво-стыдные обрывки которого до сих пор кружились у неё в памяти? — поневоле призадумаешься, а не пора ли заняться личной жизнью вплотную.
… сновидений…
В глаза ей вдруг бросился край её сиреневого рукава вокруг приобнявшей подушку руки. Пиджак. Она лежала под одеялом совершенно ОДЕТАЯ.
Резким движением Лидия выпрямилась наполовину, сев в кровати. Руки её сжали виски до боли, но даже боль эта не могла помешать явиться воспоминаниям.
"Я не могу вам приказывать".
Она зажмурилась, словно надеясь вместе со зрелищем стены напротив отогнать всплывающие из памяти картины.
"Если вы не хотите или если вам неудобно, то не стоит".
Нет.
Это не могло произойти, это лишь сон. Не более чем сновидение. В истерическом всхлипе Лидия прижалась лицом к собственному рукаву, вздрагивая, рыдая, будто стремясь зарыться в него целиком, — и в ноздри ей ударил смутно знакомый тухловатый запах.
Это было правдой.
… потоки спермы, брызжущие спереди, сверху и сбоку…
… её рука, сладострастно размазывающая клейкий сироп по всему телу, втирающая его в живот, вымазывающая семенем грудь…
Она пошевелила рукой.
Рукав пиджака — чуть передёрнув плечами, Лидия убедилась, что и весь пиджак в целом — казался как будто слегка присохшим к коже. Неудивительно. Она ведь надела его прямо на обнажённое тело.
После того, как…
… белая струйка, свисающая с дужки очков…
… медленно капающий с уха клейстер…
Она вдруг осознала то, что фоном присутствовало в её ощущениях едва ли не с самого пробуждения, присутствуя даже во время сна. Непередаваемый сладковато-тошнотворный привкус во рту — и этот тухловатый аромат, исходящий не только от рукава её пиджака, но и словно бы отовсюду.
Лидия резко вцепилась ладонью в собственную шевелюру, словно возжаждав выдрать её с корнем. Волосы на ощупь были грязными, скользкими и слипшимися в клочья.
… потоки спермы, брызжущие со всех сторон…
Этим вездесущим ароматом пропитались насквозь её волосы, её кожа, вся она целиком.
Вся Лидия.
"Шмара".
"Прошмандовка".
"Валютная проститутка".
Лидия спряталась под одеялом с головой, чувствуя, как её начинает трясти и как черты лица её дрожат мелкой дрожью.