Затем она делала мне миньет. Она заглатывала мой член полностью, как голодная рыба — наживку. Затем ласкала его такими способами, какие только могли придти в её развратную головку. Я тоже не оставался безучастным и старательно вылизывал все дырочки юной развратницы, которые она мне с радостью подставляла. Господи! Какое это было блаженство!
К одиннадцати часам она возвращалась домой, что бы её не ругали родители. Но на следующий день мы встречались снова, и всё начиналось опять. Мы брали друг друга как вещь, и нам это нравилось. Например, когда она совершенно голая ходила у меня по квартире. Я, сидя на диване, подтягивал её задницу к себе, взявшись рукой за влагалище как за рукоятку, при этом пара моих пальцев проникало в эту мокренькую дырочку, вызывая наш общий восторг. Подтянув, таким образом, её к себе, я без лишних эмоций просовывал свой язык в её голодную пещерку и наслаждался вкусами её соков. Оля же стоя одной ногой на полу, грациозно закидывала вторую на спинку дивана, а ручками растягивала свои половые губки, позволяя мне войти в неё своим языком как можно глубже. Иногда она, ни слова не говоря, садилась передо мной на корточки и довольно бесцеремонно вытаскивала мой член и начинала его сосать. Именно не ласкать губами, не делать миньет, а сосать, жадно, полностью его, заглатывая, и обильно смачивая его своей слюной. Но нам было этого мало. Мысли о том, что бы ещё сделать с собой и друг с другом не давали покоя нашим развратным мозгам. И уж если у неё или у меня возникала новая дикая фантазия, то она приводила в безумный восторг нас обоих и тут же исполнялась.
Оля носила бусы. Длинная нить с огромными жемчужинами. Я полагаю, что Вы уже догадались, что эти бусы побывали во всех её развратных дырочках и стали её любимым украшением. Она носила их всегда, и в компании она часто заговорщицки смотрела на меня и нежно проводила по ним рукой. Я понимал её без слов. Мы уединялись где-нибудь в укромном месте, и я снова засовывал эти бусы в неё, а затем губами их доставал. Так мы проделывали несколько раз, и только после этого, достаточно возбудив себя подобной игрой, возвращались к гостям.
Безумное наслаждение приносили нам игры с продуктами питания. Засунув в Олино влагалище или кусочек яблока или банан, я вытаскивал его оттуда, обильно смоченный её соками. А потом всё это с большим аппетитом нами съедалось. Да и просто облизывание пальчиков побывавших в её милой дырочке приносило нам не меньше наслаждения. Так же её любимой игрой было выдавливание из моего перевозбуждённого члена маленькой вязкой капельки. Эта капелька тут же размазывалась по её языку, а из члена выдавливалась новая порция "вкуснятины", как она её называла.
Помню, как первый раз мы занялись анальным сексом. Она раздвинула свои ягодицы, открыв при этом, много раз уже целованный мною, анус, немного краснея от смущения и возбуждения, тихо попросила "а теперь в эту дырочку". Я вошёл в неё мягко и нежно, она обняла меня, и мы так нежно целовались во время этого, как никогда раньше.
Но самое необыкновенное ощущение мы испытали немного позднее. Это было в ванной. Она стояла под душем, совсем голая, а я сидел на корточках перед ней и ласкал языком её клитор. Вдруг мне в голову пришла мысль, от которой я пришёл в необыкновенный восторг. Меня просто затрясло от возбуждения. Я спросил её: "Хочешь писать", она, смущённо улыбнувшись, ответила: "немного". Тогда я сказал "писай". И с наслаждением принялся ловить ртом золотистые струйки, вытекающие из её прекрасного тела. Она вылила на меня всё. До последней капельки. Я же проглотил не всё, а оставил во рту и для неё глоточек. Мы слились в таком страстном поцелуе, что тела наши казалось, превратились в единое целое. Затем она села на корточки, взяла мой член в руку и сказала, с нежной мольбой глядя мне в глаза "а мне". Её просьба тут же была выполнена, и она ловила мои струйки так жадно, что казалось это, была мечта всей её жизни. После этого мы долго и страстно целовались, а секс стал намного теплее и эмоциональнее. После этого игры с мочой стали неотъемлемой частью наших любовных развлечений. Даже гуляя на улице мы старались писать так, что бы это было видно другому. Мы так и говорили друг другу: "Солнышко, я хочу писать. Пойдём со мной". Вырывавшиеся на свободу из полных сладострастия органов струйки мы трогали пальчиками и давали друг другу облизать их, и в этом простом действии было столько тайной страсти, столько наслаждения чем-то особенным, захватывающим и необычным, что, как правило, такие прогулки заканчивались бурным сексом.
*****
Я уже давно понял, что люблю Олю. Безумно. Как никогда никого не любил. И я не сомневался, что и она меня тоже любит. Да, господа! Вот я и подхожу к самому печальному месту моего рассказа.
Я был бы счастлив, прожить с ней всю свою жизнь. Но её счастье было в тот момент для меня главнее. Ей сейчас двадцать, мне тридцать один — рассуждал я, (мы прожили вместе уже пять лет). Если я на ней женюсь, то здоровых детей у нас не будет. Мой генофонд уже давно испорчен табаком, алкоголем и немного травой. А она — здоровая девушка. Имею ли я право лишать её счастья иметь здорового ребёнка? Наверное, нет, потому что люблю.
Один Бог знает, каких невероятных усилий стоило мне мягко и плавно подвести её к тому, что она должна выйти замуж за другого. И она меня поняла и на этот раз. Имея потрясающую фигуру, великолепную внешность и потрясающий интеллект ей не составило особого труда найти себе подходящего человека. Она меня с ним познакомила, и он мне тоже понравился. Да, дорогой читатель, отдавая свою любимую девушку в его руки, я был счастлив. Искренне и безкомпромисно. Счастлив от того, что знал, чувствовал, что даю своей любимой гораздо больше, чем мог дать. И я не был, обманут в своём чувстве. Сейчас у Оли растёт чудесная дочь, и она любит её. И её глаза светятся нежными добрыми искорками счастья. Любит она и меня и мужа. Иногда мы встречаемся или звоним друг другу, поздравляя с праздником. И мы благодарны друг другу за всё, что между нами было, и будем любить друг друга и благодарить Бога за то, что он свёл нас вместе вечно.