— А потом… потом его губы припадают к моему бедру, — выдохнула Анна. — Кажется, к правому… или левому, я точно уже и не помню.
Глаза девушки блестели в полутьме, освещаемые лишь радужными переливами крутящегося световодного ночника.
— Я и не подозревала, что он окажется способен на подобное… прямо в библиотечном зале, под столиком, практически на глазах у этой сухой мымры, представляешь? Затем он поцеловал меня… чуть сместив ленточку трусиков, поцеловал прямо туда.
От избытка эмоций колени рассказчицы слегка ёрзнули на краю кровати.
— И что было дальше?
Чему-то улыбнувшись внутри себя, Ирина вновь провела кончиками пальцев по Аниной ладони.
Анна открыла рот — и вновь закрыла, чувствуя, как её переполняет что-то, чему нет названия.
— Он приоткрыл губы… и щекотнул меня кончиком языка. Вначале сверху… облюбовав чуть ли не каждую складочку… потом провёл языком сверху вниз… О небо!
Она вздрогнула всем телом, чуть покачнувшись.
— А ты что?
Ирина не упускала её руку из своей ладони, неспешно, размеренно убаюкивая каждый её пальчик.
— Я? . . — Анна запылала. — Я… не могла терпеть. Я раздвинула бёдра, как последняя… и чуть приподнялась, позволив ему стянуть с меня трусики. Закрылась книжкой… чтобы никто в зале не видел моего лица, моих глаз… в то время как язык его проник вглубь меня, просочился в мою щёлочку… не останавливаясь ни на миг, терзая, лаская стеночки моей пещерки… и я… о-ох.
Вся красная, Анна замолчала, хрипло и тяжело дыша. Её невинное личико в обрамлении чёрных кудрявых волос выглядело сейчас особенно привлекательным.
— Ир… я не могу дальше, — беспомощно выдохнула она.
Ирина наклонилась чуть ближе, ловя её взгляд.
— Не стесняйся, — шепнула она. В чертах её лица на миг проявилось нечто хищное — или ведьмовское? — Продолжай.
Пальцы её слегка сжали Анину ладонь.
— Ира… я… — Анна закусила губу, чувствуя, что течёт. Такого сочетания стыда, беспомощности и в то же время странного бесстыдства она ещё ни разу не ощущала. — Если я продолжу… я совсем потеряю самоконтроль…
— И что?
По-кошачьи поблескивающие изумрудные глаза Ирины как будто магнетизировали.
— Мы ведь тут одни. Никто ничего не увидит, — прошептала она. — Никто не узнает.
Взгляд Ирины не отрывался от её глаз, пальцы её продолжали неспешно поглаживать Анину ладонь, сама же Анна ощутила в себе рост противоестественного бесстыдства, желания выложить перед подругой всё, а то и не только выложить на словах, но и самой повести себя предельно бесстыдным образом.
От мыслей этих щёки её полыхнули ещё более нестерпимым румянцем.
— Тебе ведь самой нравится вспоминать об этом, — вновь шепнула зеленоглазая искусительница напротив. — Правда?
Анна зажмурилась.
Из памяти её, будто помимо воли, всплывали воспоминания, ощущения и образы… вот мохнатая голова Олега уже почти целиком между её бёдер… вот губы его щекочут складчатый треугольничек клитора, а кончик языка проскальзывает в пещерку… вот язык его, всей поверхностью прижимаясь к плоти, скользит снизу вверх…
Она приглушенно застонала, вновь непроизвольно содрогнувшись всем телом.
Приоткрыв глаза, обнаружила, что свободная ладонь её тем временем прижалась к разгорячённому низу живота, прижалась через платье, прямо на глазах у Ирины — продолжающей смотреть на неё тем же колдовским взором и неспешно поглаживать её пальцы.
Чуть не задохнувшись от смущения, стыда и волны противоестественного возбуждения, Анна сдвинула ладонь чуть ниже — к собственному нагому колену.
По-прежнему на глазах у Ирины.
"Что я делаю?"
Ладонь робкой и несмелой девушки, в первые недели учёбы в университете не осмеливавшейся даже заговорить с кем бы то ни было первой, проскальзывает под край тёмно-красного шёлкового платья.
… губы и язык Олега…
… магнетический взор мерцающих зелёных глаз…
Тонкие пальцы Анны единым движением перемещаются за узкую ленточку трусиков. Ещё один скачок — и сдвинутые в клинышек пальчики без малейших усилий проникают меж створок бесконечно увлажнённой пещерки.
— Да, Аня, — доносится до неё чей-то бесконечно сладкий голос издалека. — Правильно, вот так…
Она пытается остановить себя, пытается себя устыдить: "Что я творю? Чем я занимаюсь сейчас прямо при своей подруге?" — но стыд и возбуждение уже успели слиться в дикую, гремучую смесь, где первое начало обращается вторым, а попытка себя пристыдить лишь оборачивается ещё одним, ещё более громким и чувственным стоном…