Мелодия разгонялась все быстрее, аккорды следовали один за другим, тонкие девичьи пальцы ловко перебирали струны, собирая воедино то, что когда-то было разрушено, разбито, предано забвению.
Лопнувшая струна до крови рассекла запястье.
Голая Маринка вздрогнула, выронив гитару из рук, и…
20.
: Анна Евгеньевна закашлялась, а потом ее вырвало сухим известковым потоком…
21.
: Сашка сел на пол, прислонившись спиной к стене, с тихим отчаянием глядя на свою грудь. На свою женскую грудь…
22.
: Толян все быстрее бормотал "Девственницу! Девственницу!" , а потом Игаша испуганно вскрикнул, увидев желтые хищные глаза приятеля…
23.
Михон, сбежавший из класса, уставился на неожиданно сложное переплетение ходов и лестниц в коридоре, и в его груди тяжелой гроздью налились виноградины страха.
Глава третья.
1. .
– Моя любовь? . . – выдавила из себя Анна Евгеньевна. – Я: ну, это: я никогда его не видела.
Она подняла голову и тревожно оглядела всех, словно опасаясь, что ей не поверят.
– Да. Не видела. – уже тверже произнесла она и уставилась на ровный огонек свечки. – Все это началось в тот день, когда я отправилась в Москву. Мне надо было доехать до вокзала на автобусе. И так получилось, что это оказался час пик. Давка была страшная: Ну, вы знаете!
Сашка кивнул. Задумчиво кивнула Маринка. А Игаша локтем подтолкнул Михона, и и они переглянулись.
– И вот я задумалась: Одним словом, очнулась я тогда, когда почувствовала как меня: как ко мне сзади прижимаются сильнее, чем следовало бы: Даже в такой тесноте, как в автобусе в час пик! Я: ну, это: не очень люблю, когда меня: когда ко мне пристают:
Женщина вновь перевела взгляд на слушателей и ощутимо покраснела. Но никто на нее не смотрел. Отчасти от того, что подобную историю надо было рассказать каждому из присутствующих, и все думали только о себе.
Анна Евгеньевна помолчала.
– Словом, я ощутила, как между моих ягодиц устраивается некий предмет, продолговатой формы. Это могло быть все, что угодно – ручка от лопаты, зонтик, ребро папки: Но я почему-то знала, что именно это было! И я особенно возмутилась из-за этого. Но именно в тот момент, кто-то прикоснулся к: Ну, это: У меня есть, наверное, такая точка: на теле: Она, как бы это сказать:
– Эрогенная зона, – тихонько подсказала Маринка. Она сидела по-прежнему голая, на столе, обхватив ноги и положив голову на колени. На Анну Евгеньевну она не смотрела, но впитывала каждое ее слово, словно благодатная земля капли дождя.
– Да. – женщина ухватилась за подсказку. – Зона. Я ощутила то, чего со мной никогда не было. Это было приятно. Так приятно, когда я: ну, это: сама себя: тайком от всех:
Несмотря на весь драматизм ситуации, члены всех трех парней мгновенно вздыбились. Ребята одновременно зашевелились, сменяя позы, а Маринка понимающе скривила губы, заметив это.
– Я боялась только одного, – учительница вытерла испачканный известкой подбородок. – Как бы не рухнуть на пол от таких ощущений: Но то, кто это делал со мной, делал все с любовью. И я это знала. Он бы не допустил моего падения. Ласки стали ослабевать, а потом прекратились вовсе. Вот и все.
Все в каморке посмотрели на Анну Евгеньевну, а потом на песочные часы. Пока она рассказывала, песок потихоньку сыпался. Сейчас он вновь замер. На дне стеклянной половины горка песчинок казалось маленькой и одинокой.
– Все? – переспросил Сашка. Он сидел, сгорбившись, тщательно прикрывая свои груди, забывая, видимо, о макияже, который выдавал его с головой. – Немного:
– Немного, – откликнулась женщина с горечью. – А чего вы хотите? Чтобы я открылась вам во всем? Чтобы я рассказала о том, чего не следует вам всем знать? . .
Она раздраженно кивнула в сторону Михона и Игаши. Мальчики недовольно заворочались – Игаша от желания послушать еще, Михон от обиды, что его сравнили с Игашей.
Некоторое время в каморке все молчали. Стучали сердца, потрескивала свечка и времени было еще навалом.