— Потому! — резко оборвал ее Игаша. Его глаза вновь стали жесткими. — Я уже вам сказал, что нас никто отсюда не выпустит! Пока мы не опустошим часы своими рассказами: И вы все это знаете!
— Да уж, — передернул плечами Михон. Он вспомнил, как с трудом нашел выход из школы, как потом деревья гонялись за ним по школьному двору, как он еле-еле нашел то известное окно и этих: собеседников. — Кстати, Игаша, а что случилось с Толяном? Куда он делся?
Игаша застыл, и на его лице замелькали тени ответов.
— Он ушел, — невыразительно произнес подросток, глядя в пол. — Он отдал мне эти часы, сказал, что надо сказать и ушел.
— А как:
— Значит, ты говоришь, что Петруччо предложил тебе член измерить? — Игаша в упор глянул на Михона. — И что же было дальше?
— Ладно. Одним словом, я гордился своим членом.
Он помолчал, как бы ожидая возражений, но их не последовало. Анна Евгеньевна шумно дышала и теребила в руках носовой платок. Маринка вновь перебирала струны на гитаре. Сашка тщетно пытался застегнуть порванную рубашку. А Игаша опять сально улыбался. И все они смотрели на Михона.
— Вот, — продолжил Михон. — Петруччо предложил измерить мой член линейкой. Сказал, что у него есть и деревянная, и металлическая, и пластмассовая: Но я очень стеснялся, и все что я смог, это попросить журнальчик на денек. Петруччо, конечно же, не разрешил. Он умел уговаривать: Для начала мы измерили его член: Он был, естественно, больше моего, но тогда я просто обалдел. Взрослый мужик показывал мне свой:
— Свинья, — проворчала Анна Евгеньевна. Она уже спрятала платок и спокойно выдержала метнувшего на нее взгляд Игашу.
— Может быть… Потом мы стали мерять мой… Петруччо сказал, что мой член вполне достоин того, чтобы участвовать в конкурсе. Он вытащил фотоаппарат и сфотографировал меня… ну, без трусов… Потом он спросил, умею ли я хранить взрослые тайны. Конечно же, я был сама могила… Он показал мне фотографии мальчиков, которые тоже, по его словам, претендовали на участие в конкурсе. И там я увидел знакомого пацана. Мы с ним отдыхали в загородном пионерском лагере. Почему-то это меня успокоило, и я поверил в честность намерений Петруччо. Перебирая фотки, я наткнулся на такую, где один мальчик держит во рту:
— Какой ужас! — воскликнула Анна Евгеньевна. Она вскочила с места и бросилась к двери каморки. Она рвала ручку на себя и наваливалась всем телом на крашеные доски. Но хлипкая на вид дверь совершенно не поддавалась яростному натиску. Учительница биологии, стеная, сползла на пол и уткнулась головой в косяк.
Михон подождал, пока этот демарш окончится, и уже спокойнее продолжил:
— Это был член Петруччо. Он сказал, что это, своего рода, тест, через который должен пройти каждый из претендентов.
— И ты прошел? — со скрытым возбуждением пробурчал Сашка.
— А как же! Это я потом понял, что тогда сделал. Но в тот день мне это: меня это: заинтересовало, что ли. Так заинтересовало, что я был ужасно недоволен, когда в дверь позвонил мой брат, вернувшийся из школы. Петруччо, конечно же, взял с меня слово о неразглашении. И до сих пор я хранил это слово.
— И тебе не стыдно? — Анна Евгеньевна повернула к Михону свое уставшее лицо сорокалетней женщины.
— Мне стыдно, что я нарушил слово, — отчеканил Михон и вновь отвернулся к окну.
— Меньше половины! — воскликнул Игаша. — В часах совсем чуть-чуть песку осталась!
*****
2.
— Я не совсем помню, — медленно начал Сашка, глядя себе под ноги. — Зато я точно помню, что любовью там и не пахло. Это было в детском саду. Мне просто очень хотелось увидеть, как: как устроены девчонки: Они все так прятали!
— Еще бы! — сально хмыкнул Игаша.
— Да, вот так, — Сашка поправил складки на юбке совершенно по-женски. — Я предложил одной девочке встретиться со мной в укромном месте и показать друг другу: Почему-то я был уверен, что мое достоинство ее очень заинтересует! . . Да: Укромное место оказалось аллеей к заброшенным воротам. Высоченные тополя, совсем засыпавшие дорожку листьями, казались колоннами. Я почему-то думал, что это романтическое место. Там меня охватывала особая дрожь возбуждения. Особенно в ожидании голого тела.
Анна Евгеньевна возмущенно задрала брови, глядя на непонятного паренька, переодетого в женскую одежду, но потом с облегчением поняла, что не она первая переступила грань. Слушать становилось интереснее.
— Она не пришла, — коротко подытожил Сашка.
— Не пришла? — разочарованно переспросил Игаша. Ну совсем, как ребенок, которому не дали обещанную конфетку.
— Нет, — усмехнулся Сашка, взглянув на обиженное лицо напротив. — Не пришла. Наверное, это была моя вина — я не сумел ее как следует увлечь. И теперь я боялся только одного. Я боялся, что она расскажет обо всем подружкам. Все девчонки — болтушки!
— Все: — загадочно повторила Маринка, прикусив щеку.
— Мне так кажется, — ответил Сашка, словно извиняясь. — Я чувствовал себя очень одиноко. Такой маленький мальчик под такими высокими деревьями. Я ощущал их силу, их превосходство надо мной: К тому же, небо потемнело, приближался дождь: захотелось уюта: казалось, что все были так далеко: Я бросился со всех ног к тому месту, где детей скликала воспитательница. Оказывается, нас еще ждал вечерний концерт, а я совсем про него забыл!
— Все? — с ехидцей поинтересовалась Анна Евгеньевна.
— Про детский сад? — Сашка устало облокотился на стену и его груди шевельнулись под рубашкой. — Почти. На том концерте одна из воспитательниц сидела на сцене. А я находился прямо напротив нее. Она сидела: ну, немного раздвинув ноги. Немного, но мне было достаточно, чтобы я увидел:
— Она была без колготок? — Игаша возбужденно наклонился вперед. Михон недовольно отодвинулся.
— В колготках. — Сашка ощущал себя опытным солдатом, вернувшимся из страшного боя живым и невредимым. — В черных таких колготках. Тогда это была большая редкость. И юбка ее была: Словом, я впервые увидел, что между ног взрослой женщины торчат волосы. У меня было не очень хорошее зрение, но я сидел на первом ряду и мне все было видно.
— Она была без трусов? — вновь неугомонный Игаша.
— Без трусов? . . Вряд ли. Но если трусы на ней и были, то они были: ну, прозрачные, что ли: Словом, я видел волосню взрослой женщины! — сердито закончил Сашка.
Все опять помолчали.
— Потом она перехватила мой взгляд и сомкнула ноги, — продолжил сторож внезапно. — После этого я пристрастился снимать свои трусы во время тихого часа, в кровати. Никто этого не видел, я делал все аккуратно. Я снимал их, засовывал под подушку и тихо млел от того, что я без трусов, а никто про это не знает. Потом я стал смотреть, как спит моя соседка напротив, Ирка Парамонова. Именно в то время, по-моему, я и начал заниматься онанизмом:
— Онанизмом: — Анна Евгеньевна словно выплюнула это слово.
— Мне было лет пять, — подытожил Сашка и посмотрел на часы. Кучка песка стала заметно больше.
Все оживились. Всем хотелось поскорее уйти. Надо только было сдать экзамен.
3. .
— А меня совратил двоюродный брат, — негромко сказала Маринка и все замолчали, повернув головы к девушке.
Она недоуменно покосилась на всех, словно не понимая, чего от нее хотят. Воцарилась тишина.
— Двоюродный брат, — вкрадчиво напомнил Игаша. Глаза у него были мутные.
— Да: Двоюродный брат. — Маринка с трудом подбирала слова. — Отвернитесь, блин! Я не могу так!