Вздрагивая под тяжелым оборотнем, Ганька тихо плакала, как плачут все девушки, становясь женщинами. Совсем тихо, устало, с мучительным облегчением. И когда оборотень стал слизывать девственную кровь слезы просто взяли и закончились. Наконец, боль стала приносить сладостное облегчение, а потом боль взрывалась ослепительным фейерверком. Ганька застонала, дернулась и обмякла.
— Сладка же у тебя кровушка! И сама сладкая! Прямо, как бабушка твоя… Ну вот, внученька, — оборотень тяжело дышал, — съесть бы тебя, но это слишком быстро и не интересно! Я выдам тебя замуж за своего побочного потомка Гневко! Карбованцы и кожаный канчук (казачья плеть — прим. авт) плетку дам в наследство. Благословение деда будет вместо родительского.
— Завтра же и обвенчаю!
— А зачем канчук? — Измученная панночка пребывала в полном чувственном смятении. Он еще не верила тому, что осталась в живых и смертный приговор заменен на пожизненную каторгу в виде замужества под дедушкиной плеткой.
— У Гневко и у тебя моя кровь. Во мне слишком мало крови оборотня, чтобы продолжить род! А теперь может, и от тебя потомством обзаведусь. Так что решено! Женишок благородный, но совсем небогатый шляхтич, как и твоя матушка ищет случая улучшить материальное положение, разбогатеть. Я его устрою к нашему магнату на хлебную и необременительную должность. Так что пойдешь замуж! А плетка пригодится! Каждый раз, когда он ее возьмет — вспомнишь деда, которого хотела отравить!
***
"Без родительского благословения! Чуть не съедена и обесчещена!" — Дед венчал Ганьку с Гневко захолустной часовне на краю кладбища.
Ганьке, после адской ночи с дедом Вильколаком, казалось, что место зловещее, жених невесел, часовня старая, воздух внутри сперт, будто в склепе. Коптили свечи. Свет проникал через крохотные зарешеченные оконца у самого.
В царившем полумраке лица немногочисленных гостей присутствовавших казались неживыми. Во время того, как ксендз по латыни произносил молитвы, никто не проронил ни слова.
Священник выпил дедовской водочки, и бормотал церемониальные фразы по-латыни.
"… пока смерть не разлучит вас" — эта фраза засела у панночки в мозгу.
Ганькины чувства были печальны, но с появлением на руке массивного золотого обручального кольца, дедушкиного свадебного подарка, подобие радости охватило замерзшую душу.
На одной из могил плакала женщина в траурном платье. Впереди был стол, водка и брачная ночь.
— Нет ничего красивее женского тела при огненном освещении. — Заявил супруг, глядя, как жена раздевается, чтобы лечь на волчью шкуру, подарок деда на постель, связанную из хлебных снопов. — Ты ведьма. И это заебишче! (и без перевода понятно)
Ее она не помнила, только помнила зрачки мужа, узкие как у кошки, и помнила его плеть, которой он крепко угостил ее за отсутствие невинности.
— Dziwka! (дзивка — девушка с пониженной социальной ответственностью — польск. ругательство) Десять месяцев спустя, встав ночью к ребенку, Ганька увидела, что при свете полной луны глаза у него волчьи, и у деда и у мужа.
На пятнадцатилетие она подарила сыну ларец от деда. Там был нож и свиток с заклинанием, как превратиться в оборотня и припиской:
Когда же, мой потомок, ты решишь, что пора тебе снова вернуться в человечий облик, вернись к месту, где воткнул ты свой нож заговорённый, и перекувыркнись чрез него в обратную сторону и вновь ощутишь себя человеком.
Но помни, ежели нож твой из земли вытащат, когда ты будешь в обличии зверином, не бывать тебе боле человеком и стать на век зверем. В употреблении сего метода, дабы увеличить твои шансы, советую вонзать нож не в землю, а в пень поваленного бурей дерева".
P. S. Воспользовался или нет наследством потомки вильколака точно не известно. В недавно рассекреченных архивах СС сохранились документы, что во время второй мировой войны на солдат и офицеров в окрестностях Кракова по ночам нападал огромный волк. Судя по останкам и свидетельствам уцелевших, огромного волка, одним движением челюстей раскалывающего черепа, ни пули, ни ножи не брали…
Говорят, что потомки славного рода до сих пор живут в Кракове и занимаются выпуском кровяных колбасок.