В этот момент Людмила Юрьевна прервала сношение и, встав, подошла к широкой лавке и улеглась на спину. Теперь глазеть по сторонам было бы невежливо, но боковое зрение давало мне определенную, хотя несколько размытую картину.
Марина, похоже, была уже полностью довольна языками партнеров, возбуждающими обе ее дырки. Она размахивала головой, стонала, изо рта на пол текла слюна. Постепенно стоны усиливались, становились громче и протяжнее, поднимались вверх по нотной линейке, переходили в визг. Худощавая англичаночка словно обезумела. Пользуясь тем, что моя любовница наконец закрыла глаза, я стал наблюдать за Мариной — все-таки она раньше мне почти нравилась, да и на лицо была великолепна, так что я испытывал что-то типа ревности.
Впрочем, при наблюдении двух ртов, лижущих, сосущих и целующих ее дырки, все это ушло на второй план. Я почувствовал резкое увеличение потенции и стал всаживать Людмиле на полную длину. Она извивалась, сотрясала свои телеса, дергала себя за груди, перекатывалась головой со стороны в сторону. В этот момент Марина издала длинное "Ох-х-х", затихла и рухнула на Пашу.
А моя экономичка, похоже, тоже шла к финалу. Схватив мою руку, она притянула ее к своей груди, и мои пальцы словно погрузились в кисель. Ее рука обвила мой таз и вцепилась в задницу, стараясь увеличить темп и без того быстрых фрикций. При этом она бормотала какую-то чушь: "Ай, как хорошо, какой ты умница, милый, красавчик, прелесть моя… ". Мне аж противно стало.
Что касается Нины, то она, видимо, уже кончила, потому что лежала на диванчике, закинув голову, ее упругая грудь сотрясалась от тяжелого дыхания, ноги были бессильно раздвинуты, открывая вид на широкое дряблое влагалище, из которого капала сперма.
Тут и мою партнершу стала бить дрожь, и она кончила. Я же был еще вполне заряжен, впрочем, как и другие пацаны — никто из них не кончил.
Нина с трудом поднялась с дивана и, все еще немного задыхаясь, сказала:
— Всем сходить в душ. Потом в подсобке выдвинете столик — подкрепитесь и ждите нас.
Женщины, помогая друг другу, на полусогнутых пошли подмываться. При этом они обменивались впечатлениями, нисколько не стесняясь нас:
— Девчонки, хорошо-то как!
— Кончили почти одновременно…
— Сейчас помоемся и еще разочек…
— Еще разочек?! — скривившись, переспросил Паша шепотом и длинно выругался.
Моясь, мы почти не разговаривали — так было стыдно. Серега безуспешно пытался блевать, а у Костяна это даже получилось.
Если бы мы знали, что именно нас ждет, наверное, все бы предпочли последовать за теми двумя. Но теперь, когда вожделенная цель была ближе, отступать было уже просто глупо.
***
Закуску женщины приготовили неплохую, хотя и легкую — коньячок, бутерброды, соленья. Подвязавшись простынями (причем не заботясь о поиске своей) , мы по-прежнему молчали, только кто-то вполголоса сказал: "Сейчас смена караула будет". Конечно, будет. Я один, кажется, остался доволен — самое страшное у меня было позади.
Минут через пять зашли женщины. Их было не узнать. Во-первых, они были без простыней, нагишом. Во-вторых, напряженно-нервное состояние сменилось на игриво-расслабленное. Они улыбались, шутили и смотрели на нас уже не как на студентов-двоечников, а как на любовников. То, что мы этой радости не разделяли, их, видимо, мало волновало.
Право выбора, разумеется, принадлежало Нине. Теперь она поманила пальцем Пашу и… меня, и мы обреченно пошли все на тот же диванчик.
— Ну что, хвостисты, — ласково сказала Нина, — так уж и быть, предоставляю вам право выбора. Один из вас меня… пялит — так это сейчас называется? А другой — грудь целует. Потом поменяетесь. Ну?
Мы переглянулись.
— Да какая разница, если потом меняться? — пробормотал Паша, — Давайте я грудь.
Нина разместилась так, чтобы ее таз лежал на подлокотнике дивана. Правда, подлокотник был низким, где-то на уровне моих бедер, и я долго приспосабливался: то приседал, то наклонялся, то раздвигал ноги, одновременно придерживал ее бедра раздвинутыми и поднятыми. Паша, встав на колени, принялся обхаживать ее большую, но еще обладавшую хорошей формой, грудь. Она была покрыта родинками, пятнышками и прожилками сосудов, и, предвидя, что мне вскоре предстоит прикоснуться к ним губами, я с тоской вспоминал гладкую, нежную и упругую грудку Вики, которую я так любил лизать и целовать.
Влагалище, в котором сейчас двигался мой член, тоже оставляло желать. Я раньше никогда не занимался любовью с такими пожилыми женщинами, поэтому меня поразило (неприятно, разумеется) абсолютно все. Во-первых, дыра у нее была невероятно широкая, казалось, что если туда засунуть бутылку донышком вперед, Нина даже не поморщится.