— Какой такой?
— Ну, какой-то другой: Мне кажется, что у тебя даже член стал какой-то большой, неуклюжий:
— Надо чаще встречаться:
Мой член стал неуклюжим:
Тем не менее когда мальчикам было уже по семь лет и в сентябре им нужно было идти в школу, Юля примчалась из своего Токио и объявила мне, что просто вынуждена со мной расторгнуть брак, так как ждет ребенка от "одного человека". Мы тут же пошли в ЗАГС и подали заявление на развод.
Я не спрашивал, что это за "один человек" , — к этому времени наши с Юлей отношения при всем их благоприятном течении при встречах и телефонных разговорах сошли, в сущности, на нет. Она жила безвылазно в Токио и в Нью-Орлеане, я — безвылазно "на запыленном полустанке" среди жестяных банок в Петропавловске. Даже для ее родителей наш развод не стал неожиданностью. Наши семейные связи все равно оборваться никак не могли. Нас соединяли мальчики.
Живя вдали от дома, Юля имела право полюбить "другого человека" — это я такого права не имел. Но никто не знал, что и не хотел иметь такого права: у меня был человек, которого я любил и люблю, когда пишу все это. Ни в ком другом я не нуждался и не нуждаюсь. Но, как вскоре выяснилось, Юля полюбила и вышла замуж как-то смешно: за нашего соотечественника Юру Кима из Южно-Сахалинска, который тоже обитал в тех же краях — в Японии и в США, и тоже по делам своей компьютерной фирмы.
Через несколько месяцев Юля прилетела в Петропавловск рожать, и родила девочку Марину. Оставив ее у меня, она скорее вернулась в Токио, так как компьютерные технологии не ждали, когда кто родит и выпестует свое дитя.
Так у нас в семье прибавилась девочка — Марина Ким.
*
Такой красавицы не видел белый свет! С первого ее появления в Синеглазке мы не могли привыкнуть к ее светящейся красоте. В грудном ребенке было столько женского изящества, очарования, прелести, что мы не могли на нее наглядеться. Одна только Валентина Даниловна почему-то воспринимала внучку как обыкновенную девочку. Мы с Петей и все наши знакомые ахали от восхищения, увидев это Божье создание.
Ее отца Юру Кима мы знали только по фотографиям. Это был сухощавый мужчина лет 40, у которого в Южно-Сахалинске жила своя семья — жена и двое детей. Он с той женой тоже развелся. Была у нас и одна фотография той семьи — возле дома-развалюхи стояла некрасивая женщина в сапогах с двумя подростками. В кого уродилась неземной красавицей Марина Ким, для нас так и осталось загадкой. Видимо, кто-то из ее корейских предков все-таки относился к царской династии.
Когда же Юля еще только принимала решение оставить девочку у меня, я ей мягко сказал:
— Юля, девочке нужна материнская забота.
— Бог мой, — с раздражением ответила Юля, — материнская забота, материнская забота! Я оставляю ее, между прочим, не на улице, а своим родителям!
— Но они — твои родители, — возразил я, — у Марины же должны быть свои родители.
— Бабушка и дедушка — тоже родители.
*****
Юля была растеряна тем, что я вмешиваюсь в ее личную жизнь. И расстроена.
— В конце концов, я хочу, чтобы моя дочь росла с братьями! Чтобы она знала, что у нее есть братья! Они будут за нее заступаться! Они все должны знать друг друга! Я, конечно, могу взять ее в Токио, но придется нанимать няню, она будет расти в чужих руках: Тут — все свои! Тут русский язык! Английский от нее не уйдет!
Так Марина осталась с нами. Зиму мы с ней прожили все-таки в Синеглазке. Там было хотя бы место для третьей кроватки. Потом время от времени переезжали на чердак завода. Но следующие зимы проводили опять в Синеглазке. С газом и водой там было можно жить. Валентине Даниловне уже было не нужно привозить стираные и отглаженные пеленки. Все это мы с Петей и с ребятами делали сами дома. И до школы было рукой подать: вышли со двора и на другой стороне улицы — школа.
К тому времени у нас уже были машины: Юля поставила нам по "Нисану". У Пети был синий, у меня серый.
Связь между всеми нами стала гораздо проще.
В то время подержанные японские машины заполнили весь Дальний Восток — наша семья была, конечно, из первых, у кого появились такие машины. Они казались вечными. И действительно, мой "Нисан" со мной до сих пор. Он выдерживает бездорожье, проходит через Петропавловские снежные заносы. Мне с ним ничего не страшно. Благодаря нему я не оставил работу на заводе: на "Нисане" мне до завода от Синеглазки десять минут езды. А на автобусе эта же дорога занимает почти час.