Глава пятая.
Первую ночь с Лёшей — под одной крышей, но в разных комнатах, я провела возбужденной. Мне снился сон — спящая красавица в ожидании пробуждения.
А, вы, как думали? Конечно, красавица — это же сон! Мой прекрасный сон! А в нём, я всегда красива. Сильные, мощные руки обласкивали меня всю-всю, изучая, медленно проходя по дюйму за стук моего мурлыкующего сердца. Я жмурилась из-за всех сил, и думала: "Догадается поцеловать или нет?".
Лёши я не видела, только его руки, ладони. Они гладили меня по ногам, животу, груди. Пальцы, нежно играли с шерсткой на лобке. Искусно, как я люблю сама себя трогать, проникали в жаждущее мужского внимания женское естество. И вдруг, это не руки, и не пальцы — губы! . .
Открыла глаза. Проснулась. Одеяло откинуто, сорочка задралась и я замерзла.
Надо сказать, что ложась спать, я перебрала все свои сорочки, словно готовилась к первой брачной ночи. Тем более, проводить её одной, мне было не привыкать. Главное же не мужчина, а собственные ощущения. А они во мне били через край. Перемерила перед зеркалом, встроенным в дверь шифоньера, всё то, что было на мне раньше, — в любви с дальнобойщиком.
Отражением себя в зеркале, я не удовлетворилась. Подумалось: "В моих мечтах, Лёша достоин большего".
Мной овладело странное чувство, с одной стороны, Лёша не тот, кого я видела в эротическом воображении. Худой, долговязый, сутулый из-за высокого роста и подростковой стеснительности. А с другой? . . Что я видела во сне? Мраморного Аполлона Бельведерского, с маленьким, торчком, но соблазнительно-аппетитным, живым, теплым членом. Мне захотелось вдохнуть в него жизнь, вот и сомлела…
И тут, я вспомнила! Когда, в медицинском изучала анатомию человека, с интересом, девственно-познавательно, то читала: мраморную статую Аполлона нашли без рук и только потом, ученик Микеланджело Джакомо Монторсоли их приделал.
Да, вот такая я умная! Но, об этом я всегда знала. Поразило меня не открытие собственного ума во втором часу ночи, а мысль! Итальянец, богу-врачевателю мог отдать и свои руки или женские. И ничего не перебор! Так тогда видели! А на самом деле?
У меня больше не было сомнений, пасти быков Пифона можно только с такими руками, как у моего юного гостя, сильными, привыкшими к труду в деревне.
Да, Лёша был достоин большего. Если мечта не совпадает с реальностью, нужно подкорректировать мечту. Вот, как я выкрутила! Или выкрутилась, потянувшись к верхней полке шифоньера.
Там у меня лежало моё сокровище. Сорочка из вискозы, длиннополая, но с четырьмя разрезами, чуть ли не до поясницы — два спереди и два позади, глубокое, для мужского взора декольте с оборочкой и прозрачными рукавами с воланчиками на запястьях. Купила с отпускных ещё осенью, и ни разу не надевала, только примеривала, — пару раз, может, три-четыре — не помню! Важно, что перед дальнобойщиком в ней, я не красовалась!
К сорочке, в комплекте, шли беленькие трусики — слипы, но я оставила их на полке, — до случая. Для них я была слишком возбуждена.
Облачившись, я поправила груди, так чтобы узорчик, от плеч до разрезов на бедрах, прикрывал соски. Сорочка, не то что бы прозрачная, но тонкая, и мои набухшие желанием соски, нагло, выпирали из общего объема бюста.
Осмотром себя в зеркале, я осталась довольной. Повертелась на вопрос засветов, — вроде, в норме, закрыла шифоньер, щелкнула выключателем и забралась в кровать.
Укрываясь, впитывая телом приятную прохладу одеяла, я уже думала, как утром, сонная, выйду к Лёше. Поставлю на кухне чайник, потянусь кошечкой, зевну…
Я не боялась показаться мужчинам без косметики, ни утром, ни вечером, от природы, у меня были черные длинные ресницы. В школе меня часто выгоняли из класса — умыться, думая, что я накрасилась. На работе сильный макияж тоже не поощрялся, — лак на ногтях и прочее, но, слава богу, и с возрастом у меня с этим проблем не было, ноготки розовые, губы алые, глаза черные. Единственное, что иногда хотелось, — нарастить коготки, тем удлинить пальчики, но медсёстрам — не положено.
Привыкая к темноте глазами, я представила Аполлона с руками Лёши. Переместила их на его торчащий писюн и совершила несколько фрикций.
Да, вот такая я бесстыжая — в мечтах! Кулаки были большие, мощные, а член маленький, — мое либидо не прихлынуло, скорее отхлынуло. Тогда я подумала: на писе Аполлона в саду Бельведера моя ручка, с аккуратно подстриженными ноготками, смотрелась бы куда эстетичнее, мягче, привлекательней.
Мысленно присоединила к рукам Лёши и самого Лёшу, заменив им Аполлона. Но полная картинка в моей голове не сложилась, выпала основная деталь. Белым пустым пятном обозначалось то, что мой гость и должен был держать крепко, как Зигфрид своё копье…
Лежа на спине, я вздохнула, надула щёки, вынула руки из-под одеяла. Старясь удержаться от желания повторно посетить укромное место, которое, в отличие от белого пятна на воображаемой статуе, знала досконально, положила их поверх, — с выдохом, бухнув словно не свои по швам.