Глава семнадцатая.
В фотосалоне стояла тишина, Софья Павловна его открыла при мне, ни работников, ни клиентов. Меня посетила мысль: несмотря на вывеску, заведение не имело для Софи коммерческого значения. Ей не нужны были деньги, наличные на булавки, — нравилось фотографировать женщин, но ставить влечение на поток, зарабатывать на этом, она не собиралась.
Скорее Софи тратилась, тратилась безоглядно, словно жила последний день, желая им насладиться, невзирая на любые условности. И в этом неудержимом стремлении Софи к любви, я удостоилась ее внимания!
Внимание! Такое определение, чувств женщины ко мне, тоже женщине, было удобнее. Я бы сказала: удобоваримее. Боялась, признаться самой себе, что Софи в меня влюбилась!
Точно такое же чувство у меня было в шестом классе, когда я влюбилась в Веру. Да, да, в ту самую Веру, чей сын — Лёша, в моей квартире флиртует по интернету с Лукрецией.
"Интересно, что он сейчас делает?" — эту, нехорошую, мысль, я отбросила сразу. Загнала в подсознание.
В детстве, обычно, смутные представления о любви. С Верой я подружилась, посчитав свое чувство к ней крепкой женской дружбой. Именно женской, мне так хотелось ею быстрее стать, не в физиологическом плане, — Боже, упаси! стать взрослой, такой как мама, тётя Тамара. Два года мы почти не расставались, даже спали вместе.
Просто спали! Прижмемся друг к другу, пошепчемся и уснём. Но, в жизни Веры появился отец Лёши, постепенно, наши обнимашки в постели сошли на нет, а с ними и наша женская дружба.
Вера вышла замуж, а я уехала в город, поступать в медицинское училище. Больше об этом не вспоминала, не вспоминала, до того как зашла в фотосалон "София". Не знаю, что на меня нахлынуло, но неожиданно в памяти всплыло то щемящее чувство, когда Вера, познакомила меня со своим будущим мужем — таким же угрястым, как и Лёша. Отплакала, вырвала из памяти, забыла на долгие годы. И надо же — вспомнила! Признала любовью, первой любовью…
С постигшими меня сумбурными мыслями, я справилась без урона в настроении и облачка на лице. Примостив верхнюю одежду на вешалку, я прошла за Софьей Павловной по длинному коридору.
Фотосалон был оборудован из обыкновенной квартиры ещё Сталинского времени с высокими потолками, светлыми оконными проемами, широкими подоконниками. Часть перегородок было убрано, всё евроотглажено, обставлено красивой мебелью.
На стенах, меж бра в виде факелов, словно в театре висели фотопортреты красивых женщин. Но не народные актрисы, двух я узнала. Анжела, зеленоватыми, кошачьими глазами, смотрела на меня вполоборота, её шею эффектно удлиняли серьги, висюльками, пшеничные волосы, приподняты на лбу, коса накинута на плечо. Рядом улыбалась Настя — стрижка "Боб" , вздернутый носик, черные омуты глаз.
Встречающих меня знакомок и незнакомок, смотревших с портретов, то искоса, то прямо и открыто, было шесть, но одна меня особенно заинтересовала. Черно-белое фото, конца семидесятых годов, молодой женщины с убранными назад волосами, в тугую косицу. Шею женщины прикрывал глухой ворот обтягивающей водолазки, на грудь свисала тоненькая золотая цепочка с медальоном "Сердечко".
Я далека от всего, что связано с миром фотоискусства, но догадалась — изначально фотография была маленькая, из неё сделали большой фотопортрет, ретушировали, повесили на стену. От увеличения, чёткость фотографии расплылась, приобрела облачность. Ее стиль "Ретро" не гармонировал с соседними высокохудожественными портретными образами других женщин. Но этим фото и привлекало.
Ещё меня остановил взгляд женщины, мне он показался очень знакомым. Никак не могла вспомнить, кто на меня так же печально, с теплотой смотрел. Этот взгляд я или недавно видела, или очень хорошо его знаю.
— Кто эта женщина, Софи? — спросила я, когда она уже хотела пройти мимо, увести меня от неё.
Девчонки, я не хотела узнать кто она ей, просто — кто! не ругайте меня за излишнее любопытство.
— Это Маша… — ответила Софи, подняла к портрету руку и, нервно, подрагивающими подушечками пальцев, огладила. Через паузу, добавила: — Моя первая… фотография.
Вспомнила! Мария Степановна, наша грозная санитарка. О, Боже! А мы с Нелькой её страшимся! Бывшая коридорная гостинцы обкома партии — Маша! Первая любовь Софи! Меня ажно затрясло. Сколько же этим женщинам пришлось пережить?!
Я обняла Софью Павловну, телом чувствуя её волнение.
— Софи, я её знаю…
— Маши давно нет в моей жизни, Тань. Пошли слухи, она не выдержала и ушла от меня… — тихо ответила Софья Павловна. — Но, не из моего сердца…
— Тебе больно? . .
— Уже нет…
— Софи…
— Да…
— Я хочу тебя видеть… Всю…
Она отстранилась, заглянула мне в глаза.
— Правда, хочешь?
— Да…
Софья Павловна улыбнулась. Нет, — не губами, внутренним озарением. Блеском счастья в янтаре.