Глава двадцатая.
Закрыла лицо ладонями, внутри всё дрожало. Я сидела, раскинув ноги, на попе, голой попе! платье задралось. Стараясь успокоиться, я отняла от глаз сначала одну руку, а когда Лёша осторожно снял туфель, то от острой боли в голеностопном суставе и вторую…
— Ай! . .
— Может, перелом? — спросил он меня.
Нет! Вы представляете картину! Лёша совершенно голый, стоит на одном колене, боком к моей влажной промежности, с его опавшего члена ещё сочиться остаток спермы, сочиться мне на опухшую ногу! Юноша лицом ко мне, мой "огонёк" на его полном обозрении, меня колотит дрожь от стыда, боли и злости на саму себя, а он спрашивает: "Может, перелом?
Я предполагала из его уст всё что угодно! От грубого мата, до саркастического смеха. Приготовилась быть смешанной со всей налипшей на женщин грязью — дура, идиотка, шлюха! . . Но такого вопроса, я не ожидала, раскрыла рот, пошевелила пальцами.
— Вроде, нет…
— Надо вызвать скорую!
Лёша выпрямился и быстро подался к телефону.
— Не-е-ет!!! — чуть не взревела, да, похоже, — взревела я, кошкой цепляясь руками за кровать и пытаясь встать хотя бы на здоровую ногу, но она осталась в туфле на шпильке в пятнадцать сантиметров. Рискуя остаться навсегда безногим инвалидом, я всё же сделала неудачную попытку и снова приземлилась на попу, закричала: — Лёшаааа! Только не в скорую!
Не зная, что делать, он вернулся и смотрел на меня испуганными глазами. Долговязый мальчик, с повисшим меж ног отростком, полностью скрытым бархатом крайней плоти.
Девчонки, полагаете член у Лёши, подчиняясь законам физики, болтается маятником точно также как метался он сам? По большому секрету, я вам скажу: ничего подобного. Он у него весь ушел в яички, на меня смотрела сморщенная, собранная в кожный пучок шкурка, под которой, при ближайшем рассмотрении, угадывалась головка. Практически один ее бочонок и остался, остальное ушло в пах.
Невольно, я остановила взгляд на этом чуде, доставшемся Лёше от природы. Поймав направление моих глаз, он замер.
Я женщина опытная — у меня, официально, было три мужчины, — муж, гражданский и дальнобойщик. Несмотря на боль, сидение голой попой на полу, с распростертыми ногами, чуть ли не шпагатом, в одной туфле, — блин, точно Золушка! — я поняла, Лёша сейчас куда в более сложном положении.
Я случайно увидела то, что по его разумению не должна видеть ни одна женщина, девушка. Только переживания за меня, заставили Лёшу, на время, забыть о своем маленьком пунктике, создающем ему большие проблемы.
"Любка Вехреева, мальчишке пунктик привила! Точно! И мать её — Надька, была такой!" , — мелькнуло у меня в голове, успокаивая дрожь по телу.
Думаю, не стоит говорить, что все мои страхи и стыды растворились мгновенно, правда, сильная боль в ноге осталась. Но, несмотря на ранение, нужно было брать ситуацию под контроль. Если не я, — так кто же? Скорая?! Лёше сейчас вообще нет дела до моих заковырок: "Что он скажет?" , "Что он подумает?" , — у него своих причуд, хоть отбавляй!
Коль я, так уж неаккуратно уперлась взглядом, нужно было заставить его действовать, отвлечь от дурных мыслей.
— Не надо звонить в скорую, Лёш, — проговорила я, не отводя глаз, а лишь медленно поднимая. — Сами как-нибудь. Бери тётю Таню на руки и неси на диван.
Лёша подхватил меня. Когда поднимал с пола, я не вкинула руку, не обняла его за шею, опустила, локоть прижалась к животу. Неудобно? Да. Но, зато мои пальцы повисли как раз над членом. Лишь второй рукой я обвила голое юное тело словно плющ.
Пока Лёша нес меня в зал, я словно была без чувств, болтала кистью, терлась тыльной стороной об крайнюю плоть, — вполне достаточно, чтобы член шестнадцатилетнего мальчишки снова увеличился. Когда Лёша положил меня на диван и подсунул под голову подушку, я осталась довольна своей работой — теперь он хоть и свисал, но солидным огурчиком.
Лёша что-то хотел сказать в оправдание, но я застонала и сморщила нос. Мне, правда, было больно.
— Лёш, сними второй туфель и положи опухшую ногу повыше, на подлокотник.
Он снова подчинился. Я перевела дух, когда моя больная нога оказалась приподнятой, вторая, наконец-то разутая, сгибаясь в колене, сползла с дивана.
Растяжку промежности, я сделала специально. Стыдно? Да, какое там! У меня появилась благородная цель, как известно, для её достижения все средства хороши.
— Всё равно, больно, Лёш! Надо ещё выше… Садись, положи на колени подушку, а ногу пристрой сверху.
Так мы и сидели. Он молчал, я молчала. Лёша старался не смотреть под подол моего вязаного платья, но я-то так раскинулась, что это было невозможно.
— Лёш… — муркнула я, когда боль немного утихла.
— Да…
— Я чувствую, как он шевелиться, даже через подушку.
— Тёть Тань, я…
— Тебе же понравилась Лукреция?
— Да, очень!!!
— Она с тобой, чего ты теряешься? Хочешь, я приподниму платье ещё.
— Нет!!!
— Это Люба, да? . . Она тебя высмеяла?
Лёша покраснел и отвернулся.
— Лёш! Не век же тебе коротать у монитора! Лукреций по вебке рассматривать.
Он снова промолчал.
— Ну-ка встань!
— Тёть Тань, у вас же нога болит!
— Ничего, стерпит! Встань, а ногу положи на подушку.
Лёша поднялся во весь свой высокий рост.
— Иди сюда.
Он подошел и встал боком.
— Повернись! . .
Повернулся и теперь его член стоял, стоял! Прямо на меня. Я его погладила, он мне приветливо закивал.
— Какой красивый… и большой! Знаешь, есть члены страшные — я сморщилась и подмигнула. — Не аппетитные. А твой солидный такой и прямо проситься… в руку, погладить приласкать. Тебе никто об этом не говорил?
— Нет.
— Хоть здесь первая… Ты такие слова в интернете мне писал, я прямо таяла. А сейчас молчишь…
Я не переставала гладить член. Мне понравилось с ним играть. От моих ласк он стал подергиваться, Лёша напрягся.
— Ну, давай, я слушаю. Как ты меня хочешь? Ты представлял, как я читаю твои сообщения и ласкаю себя, тереблю клитор? Теперь я рядом, так же намного приятнее.
Приподняв платье, я опустила вторую руку в промежность.
— Тёть Тань!
— Перед тобой Лукреция, Лёш. Она хочет тебя.
Я гладила член пальцами, доставляя ему удовольствие долгой мукой, и себя тоже. Мне хотелось послушать, как он хочет, меня или Лукрецию, — всё равно! Но послушать. Только Лёша не смог пересилить себя, меж нами не было монитора, а, возможно, ему не хватило времени. Он брызнул, я едва успела закрыться ладонью.
— Я нечаянно… — прохрипел он, сотрясаясь ягодицами.
Не знаю! Наверное, болела нога, моя промежность высохла окончательно. Я не обиделась на мальчишку, наоборот, сексуальные мысли стали медицинскими, о Гиппократе — не навреди! Теперь, я понимала Любу, — девчонка просто не сдержалась, когда не сдержался он. Но, я ведь не девчонка!
— Лёш, принеси из ванной полотенце…
Он кивнул, вышел из зала, а я, рассматривая ладонь в его сперме, надула щёки. Оказывается педагог из меня никакой! Урок полностью провалила. Что же делать? И вообще, и в частности, — что делать с болевшей ногой?
"Завтра не встану, — вполне резонно предположила я. — А послезавтра нужно на работу. Брать больничный перед самым Новым Годом! Путать смены! Злить девчонок. Так удачно в этот раз у меня выпали выходные — на праздник, и вот! С растяжением голеностопного сустава, — шесть дней. Старшая сестра, на тридцать первое, обязательно в ночь, в отместку поставит.
Завтра ёлку хотела купить. Позвонить Нельке? Чтоб приехала, наложила тугую повязку. Поставила обезболивающее. Нет, только не Нелька! Совсем парня загубит, произведет в импотенты. А тогда — кому? . .
Лёша подал полотенце. Он был уже в трико. Я вздохнула и обтерла руку.
— Лёш…
— Да…
— Мне, правда, понравилось. Ты так густенько брызнул…
Он промолчал. Да и, не очень-то убедительно у меня это получилось. Решила, лучше не продолжать. "Ну, кому же позвонить? Людке? Нет, лучше Софи! Точно, Софи! . .".
— Лёш, доведи меня до телефона…
Расположившись на кухонном стуле, который так и стоял в прихожей. Я отыскала в своей куртке визитку Софьи Павловны. Набрала номер, посмотрела на часы, встроенные в телефонный аппарат. Три ночи! Хотела положить трубку…
— Да… — раздалось по ту сторону провода.
— Софи? Прости, что звоню…
— Таня! Что случилось?!
— Ничего особенного. С каблука снеслась. Нога опухла…
— Через полчаса, я у тебя…
Раздались гудки. Я пожала плечами, на душе стало тепло.
Дверь Софье Павловне открыл Лёша. Она занеслась вихрем. Сбросила ему на руки шубу, сунула набитый чем-то до отказа пакет, скинула сапоги и в зал, — ко мне.
— Писить хочешь? — спросила она Лёшу на ходу.
— Нет… — удивлено ответил он, вешая в прихожей шубу.
— Захочешь, скажешь! Ставь чай! . . В пакете сладости…
Лёша, ошарашено, подался на кухню.
Софи осмотрела мою ногу, присела возле меня, на стул, по-хозяйски, прихваченный из прихожей.
— Пустяки. Завтра бегать будешь, — посмотрела в сторону Леши, — Это и есть твой сон?
Я закрыла-открыла глаза. Мне стало спокойно, ни о чём не хотелось думать. Прошептала:
— Софи, я соскучилась…
— Я тоже, — улыбнулась она.
Глава двадцать первая.
Лёша включил электрический чайник, зашуршал пакетом, выкладывая принесенные Софьей Павловной сладости на кухонный стол. Я лежала на диване, старалась удобнее примостить саднящую ногу, совершенно не зная как, и смотрела на Софи. Она на меня. Господи, почти четыре часа ночи, а мы, как две дуры любовались друг другом.
Мелкие морщинки, лучиками, вокруг янтаря глаз, только и выдавали в Софи женщину за пятьдесят. Кожа матовая, идеальной чистоты, шелушение, краснота — были не про неё. Фигура, — аппетитная грудь, стан, стройные ноги. Волосы пышные, волнистые, пепельного оттенка. Её ухоженные пальцы с накладными ногтями оглаживали подбородок, шею, жадный до поцелуев, припухший, рот, подчеркнутый влажной помадой, цвета припыленной розы.
*****
Конечно, я лежала не очень! Во-первых, не накрашенная, точнее с остатками косметики, что нанесла мне Настя, для фотосессии. Что ещё хуже того если бы её совсем не было, — осыпалась, размазалась, подтекла. Во-вторых, — полная асимметрия ног в объеме от голени и ниже.
Задница саднила. Видно, хорошо шлёпнулась, нога вроде немного успокоилась, и теперь я почувствовала болевые неудобства в своей пятой точке. Мелочь, можно не считать, хватит и двух факторов, чтобы понять, как я себя видела со стороны. Странно, но с Лёшей меня это не волновало!
Софи приподняла подол моего вязаного платья.
— О-о-о! Тань? У вас уже так далеко зашло?!
— Сон, то есть Лёша, меня так принес. Я надела платье, туфли, хотела подойти к зеркалу и снеслась с каблука, лежу на диване… Софи! Ничего у нас не было!
Да, соврала! Нагло и, кажется, глупо. Не смогла произнести правду. Сказать, что забавлялась в интернете с мальчиком, к тому же с живущим у меня дома? Никогда! . . Лучше уж признаться в том, что устроила юноше стриптиз, — не удачно. У меня была малюсенькая секундочка, когда я пожалела о решении позвонить именно Софье Павловне. Лучше бы Любе или даже Неле. Вот, сейчас всё и разрешиться. Софи уйдет…
Но, она наклонилась ко мне и шепнула:
— Тебе с ним понравилось?
— Нет…
Честно сказала, как на исповеди. Остро понимая, если с Лёшей выкручивалась исключительно из этических соображений, то с Софи обмана не получится, да и ненужно. Замерев, стала ожидать приговора своей неверности. Господи! Что я пишу, думаю, чем живу?!
Софи прислонилась губами к моей щеке.
— Я остаюсь… Будем тебя лечить. Где у нас ванная?
— Там! — стараясь показать, я приподнялась — коридор из прихожей в спальню…
— Знаю. Не во дворце родилась. Так спросила.
— Только у меня там, для тебя ничегошеньки нет, Софи. Даже чистого банного халата.
— Это ерунда! Сейчас…
Софья Павловна наискала сотовый телефон в кармашке своего брючного костюма, она всё ещё была в нём. Видно, до дома, или, как Софи выразилась — дворца, она не доехала.
Набрав номер, проговорила:
— Серёжа! Остаюсь здесь…
— Муж? . . — спросила я.
Софи прижала телефон к груди.
— Начальник моей охраны. Муж в столице, с любовницей…