Вспоминается художник-пейзажист, картины которого украшают вернисажи и общественные места. Меньше всего он походит на Квазимоду. Выглядит представительно и внешне привлекателен. С ним у меня связаны по-своему яркие впечатления. Почти такие, какие оставляют его картины. Если кто-то из читателей сгорает от нетерпения узнать фамилию этого художника и ждет, что я ее назову, то напрасно.
Делясь впечатлениями о своих клиентах, никогда не стану уподобляться журналистке Дарье Аслановой, которая, переспав с известными людьми, принялась обнародовать их имена и фамилии. В жизни любой женщины, даже что ни на есть самой порядочной, тоже немало пикантных приключений, о которых известно только ей одной. Потому-то они и называются интимными. У проституток в загашнике таких историй тем более полным — полно. Есть что вспомнить и при случае другим рассказать. В том числе клиентам, чтобы распалить воображение. Ну и всем прочим для удовлетворения досужего любопытства, а кое-кому в назидание и поучение.
Но чтобы называть имена, с кем была близка? Ни боже мой! Такое может прийти в голову либо недоумку, либо авантюристке и злобствующей шантажистке. Проститутка, уважаю¬щая себя, до такого предательства никогда не опустится. Если я взялась рассказать здесь о ком-то, а за каждым "образом" и "случаем" стоит конкретное лицо, то могла бы для пущего эффекта тоже назвать поименно всех героев моего бесконечно¬го "романа". Для меня это тоже было бы весьма лестно. Еще бы: какие люди, какие имена — известные ученые, писатели, артисты, художники.
Но я никогда не поддамся такому дешевому соблазну. Мое повествование — иносказательно. Кто захочет, пусть себя и других узнает сам. Я пользуюсь тем же приемом, что и Валентин Катаев в книге "Алмазный мой венец". Под занавес жизни он изящно воспроизвел образы некоторых своих коллег по литературе, не называя ни одного из них по имени.
Имя Аслановой — Дарья, то есть Даша в домашнем обиходе. Оно напоминает мне анекдот, который весьма символичен. Судите сами. Какая-то газета объявила конкурс на самый короткий рассказ. Претендентов оказалось очень много. Один из них, конечно, еврей, прислал такой: "Даша, Даша, Даша" , чем озадачил компетентное жюри, состоящее из прославленных поэтов и прозаиков — членов Союза писателей. Это был самый короткий текст. Автора пригласили и попросили объяснить, что он имеет в виду, как это надо понимать.
— Очень просто, — ответил он. — Надо только правильно расставить знаки препинания и прочитать с выражением. — И он тут же все это сделал, приведя членов жюри в умиление.
Рассказ выглядел и звучал так: "Даша, дашь, а?" , "Да! Ша!". Жаль, что нынешняя Даша не следует примеру скромной и по-своему целомудренной героини этого непритязательного, но поучительного анекдота.
Если в моем скромном повествовании кое-кто теперь узнает себя, буду рада. Пусть клиенты знают, что я помню их и таким образом шлю сердечный привет. Так что слова Е. Баратынского:
Вы слишком многими любимы, Чтобы возможно было вам Знать, помнить всех по именам к себе никак отнести не могу. Поэт советовал, чтобы никого не запамятовать, имена записывать: "Сии листки необходимы". Но я и без этого всех держу в памяти. Что, впрочем, и не удивительно, если учесть особенность моего контингента. Каждый в нем — по-своему личность, а не какой-то сброд с привокзаль¬ной площади, транзитные трахальщики. Тех действительно в потемках подъезда трудно запомнить, как и разглядеть, наверное, хорошенько.
Когда художник первый раз пришел ко мне, я хотела, как обычно, снять с себя все сама. По опыту знаю, что такой стриптиз оказывает, как правило, положительное воздействие и хорошо возбуждает.
А художника, как я думала, тем более заведет. Но клиент вопреки моему ожиданию, что он тоже тут же начнет раздеваться, чтобы быть со мной на равных, не дал мне раздеваться и стал делать это сам.
Его руки скользили по моей спине, груди, бедрам и животу от застежки к застежке и спускались все ниже и ниже. Теплые, трепещущие и настойчивые, они возбуждали меня, хотя я в тот раз к этому вовсе не стремилась. Мне было вполне достаточно того, что получила накануне от темпераментного поэта — песенника, обслуживающего попсу. Но теперь возбуждение захватывало меня как-то само собой, вопреки моей воле. Чувствуя силу своего воздействия, он спросил…
— Ты правда хочешь меня?
Что я могла ответить? Вместо слов принялась торопливо расстегивать ширинку его брюк, чтобы выпустить на волю вздувшийся фаллос. Это было красноречивей всяких слов.
Каждое его прикосновение к соскам, пупку и копчику заставляло меня вздрагивать и стараться тоже быстрее раздеть его, освободить от всей одежды.
Когда на нас обоих не осталось ничего, он повернул меня к себе спиной, давая понять, что хочет взять сзади. Я наклонилась, легла грудью на стол, и он сразу одним толчком всадил в меня член, стоявший так здорово, что его даже не пришлось направлять рукой. Он сам нашел дорогу в логово, как хорошо натасканная такса. Или эрдельтерьер, которых обычно используют, как проводников слепых.
Я думала, что он будет трахать с той же яростью, с какой ворвался в меня, и судорожно вцепилась руками в края стола, но все происходило совсем по-другому. Вопреки моему тайному ожиданию, а мне, признаться, уже захотелось именно ярости, чтобы он меня заебал, оказавшись во мне, он стал, наоборот, двигать членом медленно и плавно. Явно стремился продлить процесс как можно дольше. Он останавливался, отдыхал и потом продолжал снова. Так делают художники, работая над картиной. Время от времени останавливаются, отступают от мольберта и пристально вглядываются в рисунок и в натуру.
Я потеряла счет своим оргазмам. А он не торопился накладывать последний штрих и свой автограф. Кончил лишь тогда, когда, не вынимая член, подвел меня к открытому окну. Я, облокотившись на подоконник, высунулась из него. Был яркий солнечный день, улица полна народа, шурша шинами, по ней мчались автомобили. Но никому до нас не было никакого дела. Одни смотрели себе под ноги в надежде найти оброненные кем-нибудь деньги, видя в этом единственную возможность ныне разбогатеть. Другие жадно и пытливо вглядывались в хозяйственные сумки друг друга, чтобы таким образом определить, что дают поблизости. Никому и в голову не приходило посмотреть на небо или хотя бы просто вверх, где мы на тринадцатом этаже башни из блоков самозабвенно занимались сексом, любуясь городским пейзажем. Привычный как все, он в этот раз казался необыкновенным…
На прощанье, положив на стол обусловленный гонорар, он сказал:
В следующий раз подарю тебе этот "Вид из окна" уже на холсте.
Недоучки, снующие сейчас в Москве по панели и у гостиниц, видят во всех без исключения мужчинах таких же животных, как они сами. Считают, что для них главное-кончить в то или иное отверстие, что они руководствуются лишь "правилом" — "наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать". Такие "героини" выведены, например, в фильме "Интердевочка". Считаю, что они оказали на школьниц совсем обратное действие, не то, которое хотелось бы постановщику фильма. Они увидели, как можно без приобщения к образованию и культуре жить безбедно и красиво, ни в чем себе не отказывая, если просто торговать своим телом, овладев некоторыми приемами вульгарного секса. Считают по наивности, что стоит предложить мужчине веер удовольствий, как польется золотой дождь материального благополучия. Эта "идея" , как говорится, овладевает массами и становится реальной силой, если судить по обилию объявлений, которые ежедневно публикуются в газетах под разным соусом: "Знакомство" , "Экспресс знакомство" , "Интимные у!
слуги" , "Гейши" , "Развлечения" , "Красивые девушки богатым го¬сподам" , "Знакомство круглосуточно" и, наконец, иносказательно — "Массаж".
Когда я принимаю клиента в первый раз, он уже имеет обо мне определенный отзыв от человека, которого хорошо знает и которому верит. Давая мне рекомендацию, он, конечно же, уточняет, что от меня можно получить. Мужчины в этом смысле весьма откровенны и как, бы даже бравируют своей осведомленностью и опытом. А вот публикация телефонов, по которому можно пригласить проститутку, лично у меня вызывает большое сомнение.
Это тот самый вариант рынка, о котором народ сложил ироничную поговорку: не обманешь — не продашь.
Считается, что реклама — двигатель торговли. Но какая же это реклама по телефону, которая практикуется у нас. Она извращена, как и само понятие рынка. У нас на нем нет конкуренции товаров по качеству, потому что их мало. Обилие предложений со стороны проституток, их количество, увы, не переходит в качество, как следовало бы ожидать. Наоборот, от возрастающего числа предложений снижается квалификация.
*****
Профессионализм в проституции таит в себе и отрицательный момент. Слишком узкая специализация может отнять у специальности ее смысл. Это бывает, когда побочное смешивают с главным. В нашем же деле самое главное-не быть шаблонной, однообразной, стараться каждый раз быть интересной по-новому. (Я имею в виду тот вид проституции, когда клиентура стабильна, а не непрерывно обновляющаяся) . Иметь такую не так-то просто. Для этого нужно обладать умом, фантазией и воображением, умением импровизировать. Только так можно заинтриговать собой клиента и привязать его к себе.
Нужно, чтобы клиент всегда оставался удовлетворен и доволен. Чтобы не получилось как в известном анекдоте о Буратино. Он пожаловался папе Карло:
Мальвина мне не дает!
Это почему же? -удивился папа Карло.
Потрогала и говорит, что я ее поцарапаю.
Ладно, давай я посмотрю, -сказал папа Карло. Буратино расстегнул ширинку. Папа Карло потер ему пиписку шкуркой со всех сторон. Буратино снова отправился к Мальвине, но скоро вернулся.
Ну как, все в порядке? -спрашивает папа Карло.
Да ну ее! -отвечает Буратино.
Опять не дала?