nbsp; — И сегодня… и завтра… всегда! — Димка, обхватив ладонями Расика за попу — вжав ладони в упругую мякоть скрытых под джинсами ягодиц, страстно прижал парня к себе… губы их слились — сплавились — в горячем поцелуе.
— Дима, хватит… мы с тобой опоздаем! — проговорил Расик, вырывая свои губы из губ друга Д и м ы — отталкивая друга Д и м у от себя; джинсы у него, у Расика, заметно оттопырились — взбугрились-приподнялись. — Смотри, что ты сделал… — Расим показал глазами на низ своего живота.
— Блин… ну, а что я такого делал? Я воротник поправлял на твоей рубашке… а ты, блин, такой несдержанный — такой возбудимый! Сразу начал меня совращать… — Димка, глядя на брюки Расима, весело — счастливо — рассмеялся. — Расик… сегодня же купим тебе плавки! Я сам куплю — я знаю, какие надо! Смотри у меня…
У него, у Димки, джинсы были в полном порядке — ничуть не топорщились, не бугрились.
— Видишь? А теперь пощупай — рукой потрогай… — Димка, взяв руку Расима за запястье, притянул её к своим джинсам, и Расим, невольно прижив ладонь к паху Д и м ы, тут же ощутил скрытый под джинсами окаменело твердый ком… словно в штанах у него, у друга Д и м ы, был спрятан-скрыт немаленького размера булыжник! — Всё, Расик, идём… пока в лифте будем спускаться, пипис у тебя упадёт! — Димка, быстро поцеловав Расима в пипку носа, со словами: — Расик, я люблю тебя! — широко распахнул дверь в коридор…
И полетели — закружились в хороводе страсти — счастливые дни их первой любви… amantes sunt amentes! А что — разве не так? Разве любовь — не безумие?"Amabilis insania! Dulce periculum!" — вот что такое любовь! Со всем необузданным пылом юной страсти парни любили друг друга по вечерам, упиваясь любовью до сладостного изнеможения…
И, конечно, любили они друг друга утром, когда просыпались в одной постели — любили друг друга перед подъёмом; причем, утром времени было в обрез, и потому их утренняя любовь сводилась по большей части лишь к сексуальному выражению: они, укорачивая время взаимных ласк, поочерёдно кончали друг другу в попы или спускали друг другу в рот, выбирая — за неимением времени — что-то одно, но эта вынужденная скоротечность жарких соитий-соединений не делала их любовь менее сладостной или менее упоительной, как это было у них по вечерам, — утром они любили друг друга, если любовь уподобить музыке, allegro fiero, allegro con spirito, allegro furioso… .
А вечерами у них времени было вполне достаточно, и они, никуда не спеша, любили друг друга andante affettuoso… это, опять-таки, если сравнить их скрытую, тайную, никому не видимую любовь с незримо звучавшей в их юных душах прекрасной музыкой вечной неисчерпаемой страсти, — они, два парня, любили друг друга con tutta forza — со всею возможною силою… разве это было не счастье?
Плавки Расику Димка купил в тот же день, и вечером, едва они поднялись в номер после ужина, Расик плавки тут же примерил… ему, Расику, плавки были просто необходимы, потому как весь день он, пятнадцатилетний Расим, школьник-девятиклассник, вынужден был то и дело засовывать руки в карманы по причине своей вдруг проснувшейся юной пылкости, — Расик надел обтянувшие сзади и спереди тесные плавки-трусы…
Всё было классно — ткань прижимала пипис к мошонке, образуя округло выпуклый бугорок, но Димка сказал, что эффективность новых Расимовых плавок необходимо подвергнуть проверке — нужно проверить их эффективность опытным путём, — Расик, не возражая, надел джинсы, заправил в джинсы футболку, и Димка, не медля ни секунды, тут же прижал парня к себе; губы их слились в сладостном поцелуе… член у Расима напрягся в считанные секунды, — Димка, ладонью лаская, сжимая-тиская, нежно поглаживая через ткань брюк каменеющий бугорок, страстно сосал Расика в губы… может, минуту сосал… или две… наконец, оторвавшись от губ Расима, Димка, отходя от Расима, сделал шаг назад.
— Расик, ну что… смотри: ничего не видно, — проговорил Димка, глядя на джинсы Расима в районе паха. — Ну-ка, пройди по комнате…
Чувствуя сладостно распирающую твёрдость между ног — ощущая сладостное покалывание в мышцах приятно зудящего ануса, Расим дошел до двери… глядя на собственный пах, вернулся назад — к Д и м е, — действительно, видно не было ничего: стояк не дыбился — не выпирал из джинсов бугрящейся шишкой… теперь можно было, думая о Д и м е, о дружбе и сексе с Д и м о й, спокойно ходить по залам музеев и залам прочих мемориальных мест, не держа при этом руки в карманах… глядя на Димку, Расик весело — лучисто! — улыбнулся. Ну, разве он, Д и м а, был ему, Расику, не настоящим другом?
— Дим… — глядя на Димку, Расим запнулся, не зная, как лучше спросить… и Димка, мгновенно поняв, что именно Расик хочет сказать, шутливо нахмурил брови — проговорил, упреждая вопрос невольно смутившегося парня:
— Расик… ты, кажется, снова хо по ха?
— Нет, Дима, нет! Я не хо по ха! — Расим, глядя на Димку, весело засмеялся, мысленно удивляясь, как Д и м а смог догадаться, о чём он, Расик, хочет спросить… "ладно… я тоже сделаю Диме подарок… только узнаю, что он хочет!" — подумал Расим, сияя-светясь от неподдельного счастья… ведь классно же — очень классно! — когда рядом есть всё понимающий настоящий друг! — Дим, спасибо! — проговорил Расим, расстегивая ремень на джинсах, чтоб плавки снять… плавки нужны ему будут завтра!
— Блин, "спасибо"… и это всё, что я заслужил? — Димка сделал обиженное лицо. — Расик… хотя бы поцеловал меня… просто поцеловал!