— Да при чём здесь… получается, не получается — при чём здесь это?! Что — обязательно нужно кому-то кого-то противопоставлять? — Вовчик — парень, в общем-то, немногословный — досадливо поморщился. — Ты сама сейчас гонишь пургу…
— Короче, мальчики… — Светусик, на миг растерявшись — искренне не понимая позицию парней, натянуто улыбнулась, изо всех сил стараясь выглядеть так, как выглядят обворожительные девушки-модели на глянцевых страницах модных журналов, рекламирующих "современный стиль жизни". — Это, мальчики, не мой день рождения, и не я решаю, кого надо приглашать, а кого не надо… я скажу о вашем желании Маришке, и… пусть решает она!
"Да уж… она решит!" — саркастически подумал Димка, но вслух говорить ничего не стал; Светусик, сказав, чтобы парни на вечер ничего не планировали, направилась в сторону стаявших невдалеке подружек, и Вовчик, с улыбкой посмотрев на Димку, негромко проговорил:
— Это, Димон, ты виноват… ты Светку расстроил!
— Чем я её расстроил? Тем, что сказал, что никто никого не должен гнобить? А что — я не прав? Нормальные люди терпимы друг к другу, даже если они друг на друга в чём-то не походят — чем-то не похожи… мир прекрасен разнообразием! А у Светика мир весь делится на "своих" и "чужих", и под это деление она гнёт-прогибает других… скучно всё это! И скучно, и тупо, и примитивно… пещерный подход! — Димка, говоря всё это, с трудом скрывал раздражение. — Чем Лерка хуже Светусика? Тем, что не ходит с ними по их магазинам — по "магазинчикам"?
— Да при чём здесь, бля, их магазины! Светка глаз на тебя положила… это же видно! — Вовчик, глядя на Димку, засмеялся. — Трахни её, и она успокоится…
— Трахнуть её подрывался Толян… если мне память не изменяет, — Димка, смеясь, посмотрел на Толика. — Толик, блин… в чём проблема? Будем сегодня в кафешке сидеть, и… используй ты, Толик, этот момент — прогуляйся со Светиком до своей комнаты.
— Ну… можно попробовать, — хмыкнул Толик, улыбаясь так, как если бы всё уже было предрешено и оставалось лишь "прогуляться" — дойти до номера.
— Сон, как Димон, расскажи для затравки… ну, чтобы было наверняка! — смеясь, подсказал Серёга. — Сон какой-нибудь… чтобы он был эротический… ну, типа вещий!
Разговор принял шутливо-скабрезный характер, и Димка, повернув голову набок, мимолётно глянул на стоящего к нему спиной любимого Расима… голубые джинсы не обтягивали, а плотно — элегантно — обтекали округлую, по-мальчишески оттопыренную попу пятнадцатилетнего девятиклассника Расима, в которую он, Димка, всего сорок минут назад с наслаждением выстрелил — разрядил-выплеснул — свой утренний оргазм…
Накануне вечером, играя-шаля в постели, Димка пытался поставить на попе лежащего на животе Расика засос, и теперь у Расика, парня-девятиклассника, на правой ягодице — ближе к расщелине, образованной соединёнными полусферами сочно-упругих мальчишеских булочек — был побуревший кровоподтёк, о чём, естественно, ни один человек, кроме них двоих, не знал, — стоя к Димке спиной, Расик вместе с парнями и девчонками — своими одноклассниками — чему-то смеялся, слушая Героина… мимолётного взгляда, скользнувшего по стройной фигуре стоящего задом Расима, Димке хватило, чтобы он, Димка, почувствовал в груди мгновенно вспыхнувшую неутолимую нежность…
Слушая, как Вовчик с Серёгой, прикалываясь и ёрничая, со смехом помогают Толику сочинить-придумать "вещий сон", Димка почувствовал, как в плавках у него, наполняясь сладостным зудом, невидимо затвердевает — каменеет — член… утром, проснувшись в одной постели, они кончили друг другу в попы, экскурсионный день только-только начинался, и до вечера — до возможности снова любить друг друга — было ещё о-го-го сколько времени, а он, Димка, уже хотел… он снова хотел!
Он хотел обнимать Расима, целовать и ласкать его, ощущать его членом и попой, и это томительное желание тоже было никому не видимым счастьем — целый день неотступно думать о Расике, сладко томиться душой и телом, зная наверняка, что долгое ожидание будет, в конце концов, с лихвой вознаграждено упоительным кайфом!
Конечно, Маришка решила, что девушку эмо звать на свой день рождения она не будет… как будто Маришка, преданно смотревшая в рот своим более продвинутым подружкам, могла решить этот вопрос по-другому! Она, Маришка, была из тех, для кого органичным является sacrificium intellectus — отказ от возможности мыслить самостоятельно… ну, то есть, была из тех типичных овечек, которых так обожают доить вездесущие пастыри вкупе с алчными рекламодателями!
Короче, Маришка р е ш и л а, и… пока все сидели в кафешке на восьмом этаже гостиницы, Толик и Светусик ненадолго отлучались; вернулись они довольно скоро, вновь присоединившись к остальным, — как узнал Димка на следующий день, ничего у Толика с Светиком не вышло — Светик Толику не дала… в смысле: ноги под ним не раздвинула, — как рассказал пацанам сам Толик, поначалу всё вроде было нормально: сидя на кровати Толика, они несколько минут классно сосались в губы, и у него, у Толика, "хуй встал — как пушка"… но когда Толик вознамерился завалить Светика на кровать, та вдруг самым решительным образом пресекла эту попытку, сказав, что "не всё, Толик, сразу" — что "этого делать пока не надо", — что ж… бывает и так!
Сидя в кафешке, Димка помимо воли то и дело думал о Расике — о том, как он, Димка, вернётся в номер и как они, два парня, будут любить друг друга, — Димка думал о любимом Расике, и член в плавках у Димке стоял — предвкушающе сладко ныл… вернулся он, Димка, с дня рождения Маришки в одиннадцатом часу, и перед сном они, шестнадцатилетний десятиклассник Димка и пятнадцатилетний девятиклассник Расик, снова страстно любили друг друга — сначала любили друг друга губами, делая это одновременно, потом, отдохнув, поочерёдно любили друг друга в попы… так тоже бывает, — мир прекрасен разнообразием!