За ней быстро шмыгнула Наталья и весело повторила:
— За стол! За стол! Оля! Костик!
— Костик, — сказала мне тихо Ольга, — мама и Наталья ничего не знают про горох, этой темы даже не касайся.
— Я в курсе, вы: попали в аварию, а если со злости коснётся Юрий Семёныч?
— Не коснётся иначе Эль-Фуджейры ему не видать, сейчас Наталья на моей стороне.
Я понимающе кивнул.
Когда мы с Ольгой вошли в большую гостиную, Юрий Семёныч стоял у стола, открывал шампанское и вино, а Тамара Петровна и Наталья расставляли тарелки и клали на салфетки ножи для фруктов.
— Я гляжу "мой сын" дорогое извиненье купил! — уколол Юрий Семёныч, увидав меня. — Лучшее шампанское, Итальянское вино, груши, персики, виноград, сливы, абрикосы, яблоки, вай-вай-вай! Однако, как говорится в моём любимом фильме "Кавказская пленница" , ошибки надо не признавать, прячась за фруктами и вином, их надо смывать кровью!
— Юрий Семёныч! — раздался недовольный Ольгин голос.
*****
— Юрий Семёныч! — поддержала Наталья.
— А что: Юрий Семёныч молчит: — он сразу притих, но язвить не перестал, — просто вспомнил любимый фильм: там товарищ Саахов тоже пил шампанское с фруктами, а потом получил в задницу порцию соли из винтовки. Я боюсь как бы "мой сын" ни влепил всем нам подобный солёный продукт.
— Юрий Семёныч! — укоризненно сказала Тамара Петровна и посмотрела на меня. — Костик, а ты-то чего молчишь?! Приехал просить прощенье, значит, проси публично, приехал извиняться, значит, извиняйся публично, иначе Юрий Семёныч просто не даст тебе продохнуть своими колкими шутками, и ты задохнёшься от его желчи!
— А вот это сказано здорово и точно! — оценил Юрий Семёныч и стрельнул пробкой шампанского.
Я смело подошёл к столу, первый взял бокал и поднёс к его бутылке.
— Ого! Гусары рвутся в бой! Ну-ну! — и Юрий Семёныч брезгливо капнул мне шампанского.
— Отец, прошу налить всем женщинам и себе, — попросил я.
— Опять "отец"?! Опять?! — и бутылка нервно задрожала в его руке.
— Да, опять, — ответил я спокойно и даже обиженно, — потому что ты для меня всю жизнь был отцом, и не надо мне никаких рассказов о прошлых временах, пойми ты это. И я буду всегда называть тебя именно так, другого человека у меня нет. И если хочешь, это — моё первое извинение. Я извиняюсь перед тобой, что когда-то наговорил тебе кучу гадостей, не поняв твоего искреннего влечения к Ольге, я тогда не осознал, что жизнь диктует своё.
— Это когда "тогда"?! — он в упор посмотрел на меня и будто обдал кипятком. — Ни тогда ли, когда ты меня и Ольгу посадил:
— Юрий Семёныч! — мгновенно оборвала Ольга. — Вы разве не хотите принять от Костика такое сердечное извиненье?!
— И правда, — добавила Тамара Петровна, — мне особенно понравилось вот это: "жизнь диктует своё". Он не сказал: измена, предательство, а "жизнь диктует своё" , жизнь знает лучше всех — с кем нас соединить, в кого нас влюбить, а кого откинуть подальше. Молодец, Костик.
— Юрий Семёныч, вы разве нам не льёте и разве сами не выпьете за это? — удивилась Наталья.
— Что "Юрий Семёныч"? Если вы так просите: я могу выпить бокальчик, конечно: давайте, подставляйте:
Он стал наполнять бокалы, потом все женщины двинули хрусталь в мою сторону, звякнули, и Наталья настойчиво заметила:
— Юрий Семёныч, а вы не желаете коснуться своим бокалом до бокала Костика?
— Я желал коснуться до его морды, а вы мне не дали!
— Мы даём вам другую возможность, — ласково сказала Наталья и улыбнулась, — более приятную.
— И правда, — поддержала Тамара Петровна, — коснитесь бокалом, ну что вам стоит? Ну, ради меня.
Он скривил недовольную рожу, повращал губами, покрутил головой и нехотя прикоснулся.
Все выпили и сели.
Я немного пригубил шампанского, остался стоять и продолжил, стремительно идя вперёд и только вперёд:
— Тамара Петровна, дорогая: я весь дрожу: дрожу как школьник: у меня внутри всё трясётся от полного осознания своей вины… Я теперь прошу прощенье у вас: прошу прощенье за тот несдержанный и грубый тон, когда приехал сюда к вам: вы, наверное, помните? Я был невнимателен к вашим словам, был дерзок и противен, простите, — и я склонил голову.
Она указала пальцем на меня, оглядела всех и сделала вывод:
— Вот она — истина. Он пришёл к ней. Он наконец-то открыл её для себя, и посмотрите, как ему стало легко и радостно на душе, признавая себя несдержанным, грубым, невнимательным, дерзким и противным. Он понял, что его поведение в тот день было невыносимым. Что я могу сказать тебе, Костик? Ты страдал от того, что Ольга по велению жизни увлеклась Юрием Семёнычем, а страдания есть единственный путь к счастью, так сказал Великий Достоевский. Значит, ты воистину счастлив, и счастье снова вернулось к тебе в образе Ольги. Я прощаю тебя и вот что скажу: в тот тяжёлейший для тебя момент не надо было ломать дров, а надо было признать себя несостоятельным и немощным мужчиной в отличие от тогдашнего Юрия Семёныча.
— Действительно, золотые слова! — согласился Юрий Семёныч, опустошая тарелку с мягкими сочными грушами, и вдруг спохватился, — а почему "тогдашнего"?!
— Потому что сегодня у вас другая жизнь, — назидательно ответила Тамара Петровна, — и прошу вас: побыстрей улетайте с ней за границу, а то неизвестно как эта жизнь поведёт себя, — и посмотрела на Наталью, которая сосала персик.
— Я сам жду и не дождусь! Остались какие-то четыре дня, а тянутся как вечность! — и он активно принялся за тарелку со сливами. — Но всё-таки почему "тогдашнего" , Тамара Петровна?!
— Потому что тогда вы были выше Костика, устремлённей, богаче своими жизненными предложениями — интересными и перспективными, но удержать Ольгу не смогли, авария на дороге вам подставила ножку, и Ольга снова упала Костику в руки, чему я очень рада. Оставьте фрукты, Юрий Семёныч, и налейте нам шампанского, я принимаю извиненье Костика и хочу выпить за это!
Он вытер салфеткой пальцы, взял шампанское и налил всем женщинам кроме меня.
— А Костик что, не человек? — недовольно спросила Ольга.
Юрий Семёныч принципиально грохнул бутылку на стол и ответил:
— Нет, не человек, он — злодей! Я злодеям больше не наливаю, избавьте меня хотя бы от этого, я и так на удивление себе во всём слушаюсь вас!
— Тогда налью я, — и Ольга схватилась за костыли, чтобы встать.
Я хотел остановить и сам налить, но Тамара Петровна уже цапнула бутылку и сочувственно сказала:
— Сиди, моя милая, тебе только не хватало прыгать на своих деревяшках! Если "тогдашний" Юрий Семёныч не смог уберечь тебя, то нынешний Костик, надеюсь, исправит положение! — она приподнялась, плеснула в мой бокал шипучего вина и закончила. — Я пью за твоё искреннее и тёплое извиненье!
Все женщины глотнули шампанского, а Юрий Семёныч зло усмехнулся:
— Он, пожалуй, исправит положенье — ещё добавит пару костылей!
Ольга поперхнулась, но сдержалась, не закашляла.
— Отец, — скромно попросил я, — разреши мне теперь извиниться перед Ольгой?
Он с ненавистью посмотрел на меня и ответил:
— Чёрт бы тебя побрал, "сынок! Если ты ещё раз о чём-нибудь спросишь "папу" , он точно чокнется с твоей головой вот этой самой бутылкой! — и стал шумно взахлёб выпивать свой бокал.
— Костик! — быстро вмешалась Ольга и положила на мою ладонь свои дрожащие холодные пальцы. — Не обращай внимания, я слушаю твоё извиненье! А вы, Юрий Семёныч: откройте, пожалуйста, вторую бутылку и не держите на столе пустую, очень плохая примета!
Недовольно бубня под нос, он всё же выполнил просьбу.
Я начал извиняться:
— Оленька, жизнь действительно диктует свои незыблемые правила. Я последние дни и помыслить не мог, что снова буду находиться рядом с тобой за одним столом, пить за тебя божественный нектар, говорить тебе самое сокровенное, дышать лёгким ароматом твоих духов и видеть большие как озёра глаза. Я не хочу быть многословным и утомительным, скажу одно. Я был обыкновенным частным собственником. Не имея никакого официального права — ни брака, ни штампа, ни свадьбы с тобой — я не должен был ограничивать твою нежную натуру в её законных природных интересах, в сердечных влечениях и желаниях, в радостных побуждениях и стремлениях к чему-то другому, более интересному и светлому чем моя эгоистичная персона. Я прошу у тебя извиненья. Прости.
— Браво, ой, как браво: — с наслаждением прошептала Тамара Петровна, откинув голову назад и прикрыв глаза, — какой чудесный слог, какое классическое извинение, какая справедливая жертвенность во имя новой супружеской жизни, ай да Костик! Юрий Семёныч, шампанского!
Ольга посмотрела на меня, грустно улыбнулась и сказала:
— Спасибо, я принимаю твоё извиненье, и очень хочу выпить за это, ты не представляешь себе, я всё разом забыла — и страх, и боль, и страданье, и каждодневные слёзы.
— Юрий Семёныч, шампанского! — повторила Тамара Петровна.
Он вынул пробку, стрельнул салютом, наполнил женские бокалы, налил себе, а меня опять пропустил.
Мне плеснула сама Наталья, она настороженно поглядела в моё лицо и тут же сконфузилась.
— Ну вот, друзья мои, — злорадно проревел Юрий Семёныч, — наконец-то мы подошли к самому главному, к нашей Наталье! — ему не терпелось, он весь выходил из себя. — "Сын мой" , чёрт бы тебя побрал, мы тут час назад смотрели любопытную видеозапись, и возникла большая неувязочка: как можно было обвинять меня и Ольгу, когда сам хотел изнасиловать Наталью, жестоко избивая невинное хрупкое существо?!
— Я протестую! — воскликнула Наталья. — Мы уже во всём разобрались сами!
— Секунду, Наташенька! Вы могли сколько угодно разбираться, это было вашим личным делом в мягкой дачной постели! Я говорю не об этом, я спросил о другом, неужели непонятно?!
— Всё понятно! Всё понятно! — застучала ножом по тарелке Тамара Петровна. — Не ссорьтесь, у вас скоро отъезд за границу! В данном случае, дочь моя, Юрий Семёныч прав, он говорит о поведении Костика, которое вызывает всякое отсутствие логики! Если человек обвиняет другого человека в нечистоплотности, то он сам должен быть абсолютно чист в своих поступках! У меня до сих пор от этого просмотра мелькают в глазах кошмарные синяки и ссадины жестоких побоев! Костик, будь любезен ответить на справедливый вопрос Юрия Семёныча, иначе мы не примем твоё извиненье перед Натальей!
— Я протестую! — повторила Наталья.
— Я тоже! — поддержала Ольга и подняла руку как на суде.