В своём произведении "120 дней Содома" искушенный Маркиз де Сад, описывая всевозможные пристрастия, рассказанные устами Дюкло, составил целую энциклопедию пороков, фантазий, извращений… Но упустил из виду две истории, которые вам расскажет m-me Дюкло.
… Пришёл час рассказов и славная Дюкло начала новую историю.
– В заведение мадам Герэн явился господин, пристрастие которого я сейчас вам опишу. В назначенный день его ожидала приготовленная юная, ничего не подозревающая питомица заведения. Подобно жене достопочтенного Дюрсе, эта девица была нежным, романтичным созданием. Маленького роста, хрупкая, с великолепными золотистыми волосами, мягкосердечная, добрая и скромная. Но не буду заострять внимание, с вашего позволения, на её описании. В шикарном, по такому случаю и просьбе господина, туалете, не подозревающая, что её ждёт девица, предстала перед ним. Надо сказать, что за час до встречи мадам Герэн велела выпить ей изрядную долю напитка…
В отдельной комнате, на сей раз обставленной, как в ресторане, стоял заранее приготовленный стол на двоих. Впрочем, как вы уже знаете, у меня была возможность скрыто понаблюдать и услышать происходящее.
Весьма любезно он обходился с ней, словно с дамой из высшего общества, а не содержанкой из притона. Усадил за стол, на котором были приготовлены различные кушанья и напитки. Самолично наполнил бокал девицы вином, и велел выпить его целиком. Сделал он это весьма в деликатной и вежливой форме, но по той твёрдости в голосе, что она непременно услышала и верно истолковала, нежное создание немедля выполнила приказ. Господин наполнил его вновь и велел повторить процесс. С наслаждением он глядел, как нежные губки коснулись стекла, и как напиток постепенно исчезал в бокале. Затем он разрешил ей немного перекусить, заодно и сам приступил к трапезе. Наполнив бокал третий раз, и проследив, чтобы ни капли не осталось на дне, он стал вести с ней неспешную светскую беседу.
– Минуточку! – прервал рассказ Герцог, – но неужели эта девица способна поддерживать с господином из высшего общества беседу? О чём мог разговаривать он с плебейкой из притона?
– О! Герцог, – возразила Дюкло, – эта романтичная девица только и занималась в свободное время тем, что читала книжки. Она ежедневно брала в библиотеке книгу, и за ночь успевала её проглотить. И она вполне могла поддержать беседу и заинтересовать господина. Впрочем, что вам до её пристрастий, речь ведь не о ней. С вашего позволения я продолжу свой рассказ.
– Непременно! – сказал президент, – однако моя дочь, столько похожая на девицу из вашего рассказа, вполне способна и на большее, чем какие-то три бокала.
– Аделаида, будь так любезна, подойди сюда.
Дочь робко подчинилась.
– Смелее же! – приказал президент, – вот тебе графин с напитком. Выпей же его весь.
Аделаида послушалась, взяла графин и стала пить.
– Ну же! – торопил её президент, – ты заставляешь нас ждать!
Подошёл к ней и стал собственноручно поить её из графина, до тех пор, пока, уже задыхаясь, она не опорожнила его целиком.
– Так-то лучше. Можешь пройти на своё место, – велел президент, – продолжайте Дюкло.
– Господин просил свою даму рассказывать как можно больше разного о себе, о книгах. Прерывая лишь иногда фразой "А что вы милая моя, совсем ничего не пьёте?" , тем самым заставляя её пить снова и снова. Как вы понимаете, вскоре от обилия выпитых напитков наша девочка стала испытывать естественную потребность организма. Но в силу своей природной скромности и страха не осмеливалась сообщить об этом господину. Лишь робко попыталась отказываться от его настоятельной просьбы поглощать напиток, заверив, что уже не может пить.
Тот, глядя на её тускнеющий взгляд, и внезапно обрушившуюся тишину по той причине, что девица перестала развлекать его разговором, сообщил, что у него приготовлен для неё сюрприз. В комнату вошла девица, в детстве получившая музыкальное образование. Господин поприветствовал её, приподнял юбку, обнажив прелестные упругие ягодицы, пощупал их, и велел приступить. Вошедшая села за рояль и принялась играть. Господин, удобно расположившись, откинулся на спинке кресла, и с упоением наслаждался прекрасной мелодией, призывая и свою даму насладиться. Но та не могла разделить наслаждения великолепной музыкой, не в силу своего невежества, а крайнего неудобства, испытываемое от сильного желания помочиться. Господин, словно не замечая померкнувшего взгляда девчушки, дирижировал правой рукой и спрашивал "Прелестная музыка, не правда ли, о, прекрасная дама?". Бедняга, потупив взор, молча соглашалась. Наконец, она осмелилась.
– Любезный господин, – обратилась, краснея, к нему она, – вы позвольте мне отлучиться на минутку?
– О, что вы! – возразил он, – когда играет такая божественная музыка, как можно хотеть куда-то уйти?!
Пианистка заиграла "Лунную сонату" Бетховена. Господин плавно раскачивая головой, про себя напевая мелодию, и дирижируя левой рукой, внимательно наблюдал за нашей питомицей, правой рукой поглаживая себя в паху. Едва закончилась первая часть, и зазвучало тревожное арпеджио второй, бедняга вновь стала умолять.
– Пожалуйста, господин, разрешите мне отлучиться, буквально на одну минуточку. Я вас очень прошу! Умоляю!
– Что же ты такая настырная? – стал гневаться он, – не сидится тебе на месте! Тебе неприятно моё общество, или музыка не нравится, что ты так спешишь от нас избавиться хотя бы на минуту?!
– О нет! Что вы! Уверяю вас, что это не так. Вы очень любезны, а Бетховена я сама очень люблю. Просто, мне не ловко вам говорить об этом, но я вынуждена признаться, что мне очень нужно помочиться, – опустив голову вниз, призналась она.
– Ах, вот оно в чём дело! – возбуждённо произнёс он, – но прекрасная дама всегда может подождать.
– Да, но я уже еле терплю!
– Тсс! – приложив указательный палец к губе, сказал господин, – сейчас будет вершина творчества Бетховена. Прошу вас. Нет, требую! (строго произнёс он и вновь смягчил тон) , не прерывать эту великолепную музыку словами и просьбами!
И заиграли тревожные аккорды пятой симфонии. Пока звучала эта мелодия, господин глядел на агонию кроткой девицы. Едва стихли последние аккорды, как бедняжка продолжила.