Светлана ходила среди развешанных ремней, брала некоторые руками, говорила:
— Какой красивый!
— Ты какого цвета хочешь?
— Давайте, беленький.
— А почему?
— Мне нравится.
— Белое с красным?
— Да. Так красиво будет.
Неожиданно подошла продавщица и стала помогать. Светлана почти не скрывала цели покупки ремня. Примерялась к весу, длине. Про очень хороший плетёный ремешок сказала, что от него будут красивые следы, но что он будет действовать слишком неравномерно. Продавщица, кажется, сообразила, в чём дело, потому что у неё повлажнели губы, и изменился голос.
В результате они купили длинный узкий белый кожаный ремень, про который Светлана сказала, что будет его иногда надевать до или после этого.
Поход в магазин получился прекрасным. Светлану он выпорол сразу, как приехали, и попу она подставляла под обновку с особым старанием и чувством.
То, что она добровольно соглашается подвергнуться болезненной и унизительной процедуре, было приятно, хотя отнюдь не удивительно. Светлана была не первой девушкой, которая подставляла попу Сергею Петровичу для порки. Первый раз это случилось с ним около двадцати лет назад.
Он познакомился выставке в Эрмитаже с девушкой из другого города. Она была замужем, но согласилась приехать в Ленинград и провести с ним три недели отпуска. Очень быстро оказалось, что Оля готова заниматься сексом круглосуточно без перерыва. Она сразу стала изменять ему, если краткая любовная связь допускает разговор об измене. У неё не было знакомых в Ленинграде, поэтому все любовники были приятелями Сергея Петровича. Все стали болтать. Все с удовольствием сообщали ему имена и подробности. Все в результате доносили ему друг на друга, и все в результате оказались полным дерьмом.
Себя он ценил ещё ниже. Он хотел выгнать её, но куда? Оля жила у него, другого места у неё не было. Можно было поменять билет, но это стоило денег, а он был тогда нищим инженером. Он пытался отказаться от секса, благо мог предоставить ей отдельную комнату. Ничего не вышло, и выйти не могло.
Он злился, ждал её отъезда, и очень не хотел потерять такую великолепную любовницу. Сергей Петрович прекрасно понимал, что, если женщина любит секс, то будет изменять. Если не любит секс, то не годится в любовницы. Он не был чрезмерно ревнив, но Олино поведение как раз было чрезмерным.
Он сидел однажды за письменным столом, читал книжку и пил вино. Ольга пришла с очередного свидания. Он знал, где и с кем она была. Ему никогда не нравился её сегодняшний любовник, и от этого он был раздражён сильнее обычного. Комната была разделена на две половины стеллажом с книгами. Тахта стояла за стеллажом, в невидимой для него части комнаты. Ольга зашла, повозилась, вышла. Вернулась, походила туда-сюда. Он не поворачивался и не заговаривал с ней. Она спросила:
— Злишься?
Он промолчал.
— Мы тобой обетов верности друг другу не давали.
Сергей Петрович выпил вина и почувствовал, как кровь прилила к голове.
— Ну, я ничего не могу с собой поделать.
Помолчала.
— Ну и шлюха же я! Ты очень сердишься?
— Отстань, пожалуйста. Не хочу с тобой разговаривать.
— Ну не сердись. Хочешь меня наказать за это?
— По делу, тебя бить надо за такие фокусы каждый день.
— Ну, каждый день, это слишком. Иногда надо, конечно. Подожди немножко. Я сейчас.
Она снова вышла. Потом вернулась, стала возиться в шкафу и чем-то позвякивать. Потом пошла за стеллаж, и Сергей Петрович услышал, как она легла на тахту. Он пытался читать, хотя почти не видел букв. Он страшно волновался, угадывая и боясь угадать, о чём говорила Оля, и что его ждёт в ближайшие минуты. Он понимал, что его ждут, но не мог встать. Наконец, она сказала громко и недовольно:
— Ну, что? Ты соберёшься когда-нибудь? Долго мне тут с голой попой лежать?
Сергей Петрович пошёл за стеллаж. Оля лежала со спущенными до колен джинсами и трусиками. Ремень лежал прямо у неё на попе. Он был скручен кольцами, но часть ремня с пряжкой была разложена и переходила с попки на ногу. Сергей Петрович понял, что Оля сделала так, чтобы ему было удобнее брать ремень. Он взял его, хотел сказать что-то, но горло было сдавлено волнением.
Он размахнулся, ударил. Получилось слабо, ремень даже не развернулся в прямую линию. Он хлопнул ещё раз.
— Ты будешь наказывать, или нет? Давай, изо всех сил. Такую дрянь, как я, пороть надо, а не жалеть.
У него, наконец, получилось. Он лупил её ремнём так, что попа и ноги скоро стали багровыми. Оля визжала, крутилась, но не вставала. Она кричала всё громче и громче:
— Ещё! Сильнее! Давай!
Ему казалось, и он был совершенно прав, что она испытала несколько оргазмов во время наказания.
Она затихла, Сергей Петрович пришёл в себя, испугался, бросил ремень, стал целовать и задавать дурацкие вопросы.
Эта порка и несколько последующих помогли, и, несмотря, на её непрекращавшиеся похождения, он с удовольствием провёл с ней остаток времени. Как она показывала свою исполосованную попку любовникам? Что они об этом думали? Никто ничего ему об этом не сказал. Впрочем, он видел, что её никто больше не порол.
Потом у Сергея Петровича было много разных женщин. Тем из них, которые ему по-настоящему нравились, и к которым он испытывал хоть немного доверия, он предлагал попробовать ремень. Ни одна не отказалась, хотя таких свирепых порок, как с Олей, у него не было ни с кем. Не было и со Светланой.