Часто он мне говорил:
— Я тебя замучил. Ты меня таскал на себе, кормил с ложки, стирал за мной, я видел, что ты вот-вот упадешь от усталости.
— Я?! Такого со мной никогда не было. Единственно, чего я боялся, так это того, что жене удастся отправить тебя в поселок Рыбацкий или куда-то еще, в тихое и чудесное место. Я бы тогда перевернул всю Камчатку с ее закрытыми зонами, но ты бы там не пробыл и дня. Я бы тебя вынес оттуда на себе.
— Валька хотела как лучше:
— Конечно: Кто бы сомневался:
Вообще в то время, о котором я рассказываю, когда он заболел и попал в мое полное распоряжение, мои контакты с ним поднялись на еще более высокий уровень. Наверное, я правильно выражаюсь. Да, на более высокий. Наши отношения всегда были в высшей степени любовными, но во время болезни мы стали просто одним целым, хотя такое ощущение на протяжении жизни у меня возникало не однажды. Но, понимаете, когда вы помогаете человеку делать все, что он прежде делал сам, то вы становитесь им. Для этого вы должны быть им, чувствовать, как он, чтобы нечаянно не сделать больно.
*
Врачи "утешили" нас тем, что нервные клетки не восстанавливаются. Поэтому, втолковывали нам, паралич Ивановича — постоянный, и улучшения не предвидится. Никогда. Главную свою задачу они видели в том, чтобы не дать параличу распространяться. Свои действия они объясняли мне очень серьезными словами, подробно. Детально описывали устройство человеческого организма, рассказывали, что с Петей случилось: что такое мозг, позвоночник, нервная система…
Но когда совершилось предательство, и они за мелкую взятку курткой-аляской постарались избавиться от тяжелого больного, отправив его в какой-то захудалый интернат для умирающих, то я сказал себе, что обращаться к врачам больше не имеет смысла. Если только чтобы портить себе настроение.
Нервные клетки у человека прекрасно восстанавливаются! Не видел этого под микроскопом, но твердо говорю: из парализованного и мычащего человека мой ненаглядный и любимый Петя опять превратился в почти здорового человека, каким был до удара.
Это произошло не сразу, на это ушло примерно полтора года. Даже меньше.
Началось с того, что только одна крошка Марина понимала, что мычит дедушка. Сидя на горшке (к которому, кстати, ее было очень трудно приучить), она нам переводила дедушкины слова. Почему они так хорошо понимали друг друга, сказать не могу.
Десятидневными массажами я восстановил симметрию лица. Через месяц снова делал массаж дней десять подряд. Лицо "встало на место".
Сначала передвигаться по комнате Петя не мог. Потом — только со стулом, держась за спинку. Потом перешел на палку. Но вскоре и с палкой было покончено — он прекрасно ходит обеими ногами.
Труднее всего пришлось с восстановлением речи: начали с букваря. Он учил Марину читать, и сам учился произносить буквы и звуки. Потом читал слова наоборот. Потом пришло время непреодолимой трудности: связать два слова. Например: "Дай ложку". Отдельно произносит прекрасно: "Дай" и "ложка". А сказать слитно: "Алеша, дай ложку" или: "Петя, дай, пожалуйста, дедушке ложку" — не мог. Но читать стал свободно с листа: читал вслух Марине:
"У лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том" :
Она его замучила просьбами:
*****
— Дедушка, почитай! Дедушка, почитай!
Садятся, Марина ляжет локтем на колено дедушке, дедушка держит в руках книжку и читает довольно складно:
"Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком" :
— А что такое пряли?
— Делали пряжу… .
— А что такое пряжа? . .
Вот так постепенно у него восстановилась речь.
Примерно через полтора года и весь человек восстановился. Почти со дня приезда мы стали выходить во двор. Летом он следил за Мариной в песочнице. После — гуляли с ним по поселковой улице до водокачки и обратно.
Конечно, до сих пор беспокоят остаточные явления. Он жалуется на сильную боль в правой ноге, когда нужно встать после долгого сидения. Больно вставать утром с кровати — прежде нужно размяться, сделать небольшую гимнастику рук и ног.
А насчет его нервных клеток ничего сказать не могу. Знаю только, что человеку, который перенес инсульт, противопоказаны нервные потрясения. Но на такого рода концерты оказалась очень большая мастерица его жена Валентина Даниловна.